Екатерина Риз - В тихом омуте

Они все терпели. В надежде на наследство. Трое детей, пятеро внуков и восемь правнуков. Все мысленно делили нажитое имущество и представляли себе сундуки, полные золотых монет и драгоценных камней. Конечно, всё это глупости, Арсений, временами принимаясь перечислять вслух возможные бабкины сокровища, в какой-то момент начинал смеяться, но затем замолкал, задумывался и, в конце концов, пожимал плечами. Добавлял негромко:

– Чем чёрт не шутит.

Главную долю в наследстве должен был получить Николай Васильевич, это давно было всем известно. Он и его семья всю жизнь прожили в этом городе, рядом с бабушкой, и, не обращая внимания на все её издёвки и вечное недовольство, за престарелой женщиной ухаживали. И Клавдия Поликарповна в какой-то момент, видимо, ощутив всю тяжесть подступившей старости и болезней, громогласно пообещала, что дом оставит семье внука Коли. А уж остальное накопленное имущество будет делиться без неё.

– Хоть перегрызитесь все, – добавила она весомо и раздвинула тонкие губы, что должно было означать довольную улыбку. – Я оттуда посмотрю на вас, повеселюсь. – И ткнула тонким, костлявым пальцем куда-то в потолок, а затем обвела всех присутствующих весёлым, чрезвычайно довольным взглядом.

Юля отлично помнила тот вечер, канун Рождества, единственный праздник, который Клавдия Поликарповна признавала. Она даже свой день рождения давным-давно не праздновала. А в канун Рождества дети, внуки и правнуки неизменно собирались в её доме, приносили с собой приготовленную еду для праздничного стола, и все дружно делали вид, что наслаждаются обществом любимой бабушки, да и друг друга. Особо близкой связи между родственниками не было.

А в тот вечер, полтора года назад, после слов и обещаний Клавдии Поликарповны понаблюдать за семейными разборками, сидя на облачке и свесив ножки вниз, многие за столом от злости позеленели, а мать Николая Васильевича, Мария Степановна, не выдержала и попыталась мать вразумить:

– Мама, да что же ты делаешь? Папа был бы недоволен.

– Вот и получишь после моей смерти то, что мне от твоего отца досталось. Шиш, да не шиша. Что он со своей солдатней заработал? Ничего. Одни погоны до сих пор в газетку завёрнутые лежат. У Генки отец хотя бы заведующим гастронома был. – Клавдия Поликарповна головой качнула в такт своим воспоминаниям, на её тонких губах появилось нечто сродни усмешки, редкое явление. – Тот ещё мерзавец. Недаром и помер в тюрьме. Тогда всех за растраты сажали.

Младший сын Клавдии Поликарповны, Геннадий Робертович, представительного вида мужчина с седыми усами, вздохнул, затем негромко попросил мать:

– Мама, давай не будем вспоминать всех твоих мужей. Здесь дети.

– А что их не вспоминать? – подивилась Клавдия Поликарповна, повела в воздухе сухонькой ручонкой, на безымянном пальце которого красовался массивный перстень с камнем непонятного оттенка. С первого взгляда становилось ясно, что перстню этому куда больше ста лет, но в то, что он имеет большую ценность, как-то не верилось. Сам перстень выглядел грубым и неказистым. Но Клавдия Поликарповна им сильно дорожила, говорила, что он достался ей от бабки, а той от её бабки. А та самая бабушка её бабушки красавицей слыла немыслимой, и влюблён в неё был столичный князь, не раз приезжал и просил её руки, так что неизвестно, кто у Тетериных в родне, возможно, кто-то из царской семьи. Не зря же прапрабабка её закончила свою жизнь за стенами местного монастыря, постригли ту в монахини, скорее всего против воли её, чтобы скрыть позор… В общем, все речи Клавдии Поликарповны сводились к подобным рассуждениям и воспоминаниям. Наверное, в какой-то момент жизни ей стало скучно жить настоящим, и она с головой ушла в прошлое своей семьи. Как мужья закончились, так и решила больше интересоваться историей, а не реальной жизнью. – Всех вспоминать надо. И что такого, что у меня было четыре мужа? Времена такие были. Все безвременно покинули этот мир. Кто на войне сгинул, кто в тюрьме помер, кто просто мерзавцем оказался и сбежал. Хорошо, что не спёр ничего ценного, прохвост.

Арсений рядом с Юлей, не скрываясь, усмехнулся.

– Бабуль, так может ты его запилила? Вот он и сбежал.

Мария Степановна кинула на любимого внука испепеляющий взгляд и негромко цыкнула. Но было поздно, все его замечание отлично услышали, включая прабабку. Но та не рассердилась, не возмутилась, лишь сухонькими плечиками равнодушно пожала.

– Мужик на то и есть, чтоб баба его пилила. Не выдерживает, значит не мужик. Зато я фамилию нашу сохранила, ни разу не предала семью, все мои сыновья – Тетерины. Продолжатели рода. – Клавдия Поликарповна помолчала, заглянула в свою чашку с любимым вишнёвым компотом, после чего подняла глаза и обвела всех своих родственников, родных, близких, кровиночек, цепким взглядом. Взгляд этот, в итоге, остановился на лице Николая Васильевича, и тогда она добавила: – Вот мужику дом и оставлю. Никому больше не доверю.