Денис Лынник - Эскизы милых патологий. Литературно-психоаналитические опыты

– Женя-Женя… – тяжело выдохнула Татьяна. – Где же ты раньше был? Сам знаешь, я с ума без тебя сходила, жить без тебя не могла. Одним только тобой и бредила. А ты… Не могла же я тебя ждать до бесконечности. Что сейчас об этом вспоминать?

– Хочешь, на колени сейчас здесь перед тобой встану? По Садовому на коленях поползу! – Ладогин шептал жарко, глаза его бешено вращались. – Вот прямо сейчас! Хочешь?

– Полно, Женя… – с грустью посмотрела на него Татьяна, провела рукой по его гладко выбритой щеке. – Я замужем давно, трое детей у меня… Муж – достойный человек.

– Гремин, генерал чеченской войны, слышал, слышал, как же! – со злостью прошипел Евгений.

– Куда мне теперь с тобой, что ты такое говоришь? – Татьяна посмотрела на дорогу.

– А ты знаешь, что он там творил, генерал-то твой? – прокричал Евгений.

– Да неважно это всё, Женечка, – тихо ответила Татьяна. – Он со мной, а ты – нет. Документы отдашь?

– Гражданка Лапина, пройдёмте в патрульный автомобиль для оформления правонарушения! – Ладогин выскочил из джипа и с силой грохнул дверью, быстро зашагав на другую стороны дороги.

– Твою м-м-м-ать, господи! – удар был сильным и гулким, на бампере гелендевагена остались глубокие вмятины, левая фара осыпалась. Тело капитана Ладогина подлетело выше фонарного столба и, как мешок с мукой, рухнуло плашмя вниз. Водитель, хорошо сделанная природой и косметической хирургией брюнетка модельной внешности, истошно вопила. – Костик, это он сам, сам, блять, сука, под машину полез, не виноватая я! Костик, ты видел? – Она размазывала тушь по лицу, отчаянно озираясь по сторонам. – Ну его нах, поехали отсюда!

– Да погоди ты, ты же человека сбила! – кричал её немолодой спутник. Он присмотрелся и нырнул под сиденье. Девушка ударила по газам, покалеченный гелендеваген с рёвом вздыбился и рванул прочь.

– А ты тщё спрятался-то, а, генерал чеченской войны? – всхлипывая, говорила девушка. – Увидел там кого или тщё, испугался?

– Да не, всё путём, – вернул себе самообладание Гремин. – Показалось, наверно. Щас к моим ребятам поедем, уладим всё. Камер тут нет, не ссы, Полинка.

Татьяна смотрела на распластавшееся тело Ладогина и исчезающие, подобно НЛО, огни габаритов квадратной чёрной машины. Из глаз её катились крупные слёзы.

– Господи… Ошибка. Какая чудовищная ошибка… – шептала речитативом Лиля. – Зачем я всё это тогда?

– Перестань, это делу сейчас никак не поможет! – прикрикнул Андрей и крепко обхватил Лилю, прижал её всем телом к себе. – Мы его найдём, обязательно найдём!

– Нельзя мне было с тобой сходиться. Никак нельзя. Дура я, дура. Ведь понимала же, что ты его терпеть не можешь. Мучить будешь только и его, и меня! Зачем ты на мою голову свалился? Зачем?

– Лилечка, дорогая моя, возьми себя в руки, прошу тебя, – страстно тряс её за плечи Андрей. – Я чувствую – всё с ним в порядке. Живой наш Лёшка! Живой! Вот прямо так нутром чую!

– Да какой «наш» -то, какой? Ты его одним взглядом испепелял, он мышью по дому проскакивал, только чтобы только тебе на глаза не попадаться! Кровопиец ты, алкоголик чёртов!

– Перестань, ну пожалуйста, перестань! Ну как ты так можешь? – по пьяненькому лицу Андрея покатились два ручейка слёз. – Я ведь вас люблю, обоих люблю – и тебя, и малого. Клянусь тебе! Чем хочешь клянусь!

– Отпусти, паразит! Я, я во всём виновата! За грехи мои тебя мне Господь послал, да и Лёшку вот рикошетом зацепило, – Лиля взвыла. – Что дурное замышляла, но духу не хватило. Жить осталась. Алёшку родила.

– Мы его найдём, Лилечка! – Андрей громко икнул. Слёзы катились по его лицу в три ручья, голос был детским, срывающимся.

– Наказал меня Бог, мать-кукушку. До трёх лет сыночка не видела, всё на этих трёх чёртовых работах, от звонка до звонка. Почта-школа-депо. Письма разнесёшь – полы помоешь – да и ну вагоны ночами мыть. Так и жил, и спал без меня, Алёшенька, сыночек мой родной! А как мамка дурная выглядит – и вспоминать забыл, лица своего перед кровиночкой не казала. Всё за копейкой да за копейкой нищей пробивалась. Да я уж и сама не всегда лицо его могла вспомнить… Помню – вроде беленький. Ночью приду – по голове поглажу. В темноте. А утром то же затемно и уйду.

Андрей рыдал навзрыд. Он сполз на колени и уткнул голову в живот Лили, сотрясая её тело громкими визгливыми рыданиями.

– Господи, иже еси на небеси. За тобой, кобелём, как сука поволочилась. Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое. Любо-о-о-о-ффь… А сыночка как будто из головы выбросила. Сдохну я, Андрюша, непрощённой матерью-сукой, понимаешь? Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. С тебя-то какой спрос, милый ты мой? Дурачок Андрюшка… Не знал, с кем ты связался, милый ты мой, ох не знал… Лёшенька, сынок ты мой единственный. Свидимся ли на этом свете, родной ты мой?