Вероника Тутенко - Дом изгнанников. Роман в картинах

Каждое утро я начинаю с рассылки своих историй. У меня уже немало написано, и теперь, когда у меня есть вышедший в настоящем издательстве роман, мне легче продавать журналам свои короткие рассказы и сказки. Да, не все журналы платят гонорары, и хотя я зарабатываю текстами на жизнь, я не отказываюсь время от времени и от бесплатных публикаций. Все же это привлекает ко мне внимание как к автору, а без рекламы сейчас никуда.

Затем с наслаждением пью, замотавшись в плед, на кухне Лисички кофе, обдумывая предстоящий день. О да, я обожаю строить планы – на сегодня, на завтра, на целую жизнь. И все же с заданного трезвым расчетом курса меня частенько сбивают лень и вдохновение. И если с первым еще можно что-то поделать с помощью того же мокко, то второе завладевает творческим человеком неожиданно, всецело и надолго.

Да, я знаю, многие гуру от психологии учат жить именно так – по вдохновению, следуя за радостью, и… нет, пожалуй, они все-таки правы.

Итак, я пью кофе с молоком из большой чашки цвета марсала из каменной керамики.

На чашке мчатся белые олени, небольшое такое оленье стадо опоясывает ее, и, если быстро поворачивать ее в руке, кажется, один олень бежит по кругу.

Эту чашку я вожу с собой везде, где мне предстоит пожить более трех дней. Она из разряда любимых вещей, с которыми уютно и светло, и хочется творить и даже петь.

Нет, голос у меня, если честно, не очень, но слух, определенно, имеется.

На Новый год меня пригласили в гости друзья. Влад и Лена живут всего в двух остановках от меня, в самом центре города, разумеется, огороженном в праздники во имя порядка, так что добраться до дома друзей можно только пешком. Тем более у меня закончились деньги на телефоне, что в канун Нового года весьма неприятно, и значит, нужно срочно найти автомат. Магазины все, конечно, были закрыты.

На огромном экране над сценой на главной городской площади россиян поздравлял президент, но слушали его в основном одни студенты-иностранцы и те, кого бой курантов застал на улице.

– Шампанского? – протянул мне пластиковый стаканчик незнакомец лет пятидесяти пяти и достал из пакета бутылку «Советского».

– За счастье! – зашипел алкоголь.

Над моей головой рассыпались блестящими ошметьями хлопушки.

– А теперь танцы! – провозгласила на сцене Снегурочка в большой серебристой короне, и африканские студентки, одна в белой шубке, а другая в белой шапке, пустились в пляс. Рядом под русские песни о зиме танцевали вьетнамцы, чуть поодаль зажигали бенгальские огни индийцы.

– Одни иностранцы, русских почти нет, сидят по домам, – как будто прочитал мои мысли новый незнакомый знакомый. – Одни в незнакомой стране и не у всех есть деньги, чтобы вернуться обратно, так и будут здесь жить, как изгнанники.

Вздох незнакомца заглушили залпы фейерверка. Небо над городом, над многими и многими городами превратилось в сверкающую палитру, и я отправилась дальше на поиски автомата.

Я нашла его чуть поодаль от дороги. Следом за мной от праздничной толпы отделился молодой человек с иссиня-черными бровями и волосами и смугловатым лицом. Национальность его определить было сложно. Возможно, метис.

Говорят, метисы самые красивые люди на земле. Молодой незнакомец, вероятно, иностранный студент, был, действительно, очень хорош.

– Меня Тойле зовут. Я могу чем-нибудь помочь?

– Спасибо, – отказалась я.

– Можно пригласить тебя в кафе или бар?

– Сколько тебе лет? – зачем-то спросила я.

– Двадцать т… – осекся Тойле, – пять, – надбавив себе парочку лет.

– Я старше тебя, – предупредила я тоном строгой старшей сестры.

– Я вижу, – остался невозмутим Тойле, – тебе двадцать шесть или двадцать семь.

На самом деле мне больше, но продолжать играть в «угадай возраст» было бессмысленно и неинтересно.

– Ты такой красивый, необычный… – продолжал иностранец с полусказочным именем. – Тебя, наверное, где-то ждут.

– Да, – не солгала я.

Ждали меня зря. Когда палитра неба снова стала беззвездно синей, я отправилась домой, получая по дороге поздравления от подвыпивших молодых людей.

Хотелось спать, но в новогоднюю ночь как-то не принято так сразу отправляться в царство Морфея, и я надела туфли-лодочки на шпильке и подошла к большому зеркалу. В уложенных на одну сторону светло-коричневых волосах путались конфетти, что и правда придавало мне необычный и праздничный вид. Ажурное желтое платье было связано когда-то давно на заказ, но надевала я его крайне редко, потому что оно слишком уж прозрачное. В белом цвете такое можно надевать невесте. А в желтом замечательно встречать год Желтой Собаки, что и сделала я. Желтой Собаке, я думаю, понравилось, и теперь весь год меня ждет большая, огромная даже удача. Но к Владу и Лене идти в таком наряде точно не стоило, иначе Лена бы решила, что я намереваюсь соблазнить Влада, и год Собаки был бы испорчен у всех троих. И идти с Тойле в кафе не стоило тоже. Пусть лучше останусь в его памяти, если останусь, конечно, девушкой с конфетти в волосах, чем вульгарной дамой в платье, сквозь которое видна вся ее анатомия. Нет, стыдиться мне в принципе нечего в том смысле, что тело у меня упругое, подтянутое даже. Немногим женщинам нравятся их фигуры, и я как раз из числа этих счастливиц, хотя некоторые считают, что мне стоило бы немного похудеть, другие, – что, наоборот, слегка поправиться. Но в целом это как раз и говорит о том, что я нахожусь где-то в золотой середине, и не полнеть, не худеть мне не надо.