Андрей Олешко - Служивый Потап и домовой Веснушка. Сказка

– Дом как дом. Он, конечно, не лучше и не краше, чем в деревне стоят, однако со временем я его починю и приведу в порядок. И будет он как у всех в деревне, может даже и лучше.

– Вы уж простите меня, Потап, – вежливо сказала Агафья, – мне надо к дому своему назад идти, за хозяйством присматривать.

– Не смею задерживать Вас, Агафья, – он козырнул ей под фуражку, – с домом я уж сам разберусь.

– Как устроитесь, приходите ко мне в гости, я Вас пирогом угощу, молоком душистым и теплым напою.

– Спасибо, Агафья, за предложение, так сказать. Не смею от гостеприимства Вашего отказаться, – Потап подкрутил пальцами свои усы.

Тут Агафья и попрощалась с Потапом, пожелала ему всего лучшего в этом доме, а сама повернулась и ушла назад к себе.

Оглянулся вокруг Потап на здешнюю природу, улыбнулся и зашагал к своему новому жилищу.

Обошел Потап кругом свой новый дом. Разобрал доски, сколоченные накрест на окнах и дверях, открыл дверь и вошел внутрь.

Глянул, а дом внутри паутиной зарос. Паутина кругом: на печи, на окнах, на потолке, под лавкой. Нигде свободного прохода от нее нет, а пыли- хоть бери лопатой вычищай.

Заметил Потап у печи веник березовый. Взял его в руки и с хозяйственным рвением, по-солдатски, принялся наводить внутри дома порядок.

Он сметал веником паутину, чистой тряпочкой протирал от пыли мебель, оставшуюся в доме еще от прежних жильцов. Подмел пол и тщательно его вымыл. Сел на лавочку у окна, пот со лба вытер, глянул в окошко- а там, в заросшем огороде, поленья разные лежат.

Нашел Потап в сенях топор, ржавый но острый, и ушел в огород заготавливать дрова. Нарубил поленьев и принес их в дом. Положил у печи, глянул в жаровню печи, а она не убрана. Вычистил печь от пепла. Положил в жаровню нарубленных дров, подпалил их- и загорелось в жаровне пламя.

В колодце Потап набрал воды студеной. Налил ее в чугунок и принес в дом. Насыпал туда каши пшенной и поставил чугунок на огонь. Пока каша варилась, незаметно на улице сумерки подобрались. Огонь в жаровне горит, но освещает дом слабо; только у печи видно, а чтобы где-нибудь дальше в комнате, у стола было видно- света не хватает.

Решил Потап в доме свечи поискать, а вдруг хозяева их где-нибудь припрятали, и они лежат там без надобности.

Залез он на печь, а там темно. Рукой шарит, каждую выемку в печи щупает, и что-то ему в руки наподобие свечи попалось. Пощупал хорошенько-точно свечи восковые лежат. Взял он их с собой и с печи слез. Печка так за это время прогрелась, что, когда Потап на ней свечу искал, то весь одеждой вспотел.

– Ну и жара- прямо в пекло попал, – сказал он, вытирая рукавом рубашки испарину на лбу.

Запалил свечу и на тарелочку ее прикрепил. Светит свеча, дом освещает. К этому времени сварилась каша. Потап достал чугунок из печи и поставил его на стол.

Из солдатской сумки достал он кусок хлеба, вынул оттуда и ложку деревянную фронтовую- она с ним всю войну с басурманами прошла- и, черпая ею кашу, ужинал.

Поужинав, Потап решил прилечь на деревянный топчан, единственную мебель в этом доме, пригодную для отдыха, поставил свечку на стул у края топчана, а сам прилег.

Как только он прилег, тут сверху с чердака кто-то стучать начал. Присел Потап на топчан, голову к потолку поднял, ухом прислушивается, а оттуда:

– Тук -тук-тук.

Решил он залезть на чердак и посмотреть, кто там стучит. Взял в руки свечу и пошел в сени.

В сенях стояла лестница, ведущая на чердак. Потап взобрался по лестнице на чердак, свечу перед собой на вытянутую руку выставил. Светит ею вблизи, присматривается, удивляется, никого там не видит.

– Кто тут стучит, мне отдыхать не дает? – спросил он в пустоту, в ответ-тишина.

Спустился Потап по лестнице вниз и, как только ногу с лестницы убрал, тут ему на голову с чердака чемодан с грохотом и свалился.

– Ах ты, негодник, сейчас я тебе покажу! – оторопело проворчал он.

Потап оглянулся вокруг, ища какую-нибудь палку или что-нибудь такое, чтобы с ним залезть на чердак и огреть им со всей силой наглеца. И приглянулась ему в углу старая поломанная метла. Раньше ею двор мели.

Он схватил ее в руки, поднялся с нею по лестнице на чердак; ходит по чердаку, поломанную метлу вперед себя выставил в одной руке, а во второй свечку держит. Но, кроме всякого хлама на чердаке, никого не видит.

– Ну и диво? – только и сказал он.

Походил-походил, надоело ему, и стал слезать с чердака вниз. Только теперь он серьезно осторожничал после произошедшего с ним. Он, спускаясь вниз по лестнице, часто оглядывался на чердачный вход, боясь, чтоб ему на голову еще что-нибудь этакое не свалилось.