Александра Михневич - Клин пролетающих птиц

На свадьбе в районной столовой, большой и светлой, всё было чинно и чисто. Только дед единственный выпил много водки, но относившийся к бабе с большим уважением отец невесты и ещё один родственник помоложе, оба пропустившие лишь по паре рюмочек, применили все свои дипломатические способности и сумели уговорить деда, чтобы тот отправился спать.

Внучка попозже прокралась в тесную комнатку, заставленную мебелью.

На высокой железной кровати, застланной чистым бельём в мелкий голубой цветочек, спал дед. Он что-то проговорил, внучка не поняла, что это во сне, подошла поближе.

Дед лежал на спине, глаза его были приоткрыты. Испугавшись, сама не поняла чего, внучка побежала к бабе. Примчавшаяся баба, а вслед за ней и свояченица, сразу успокоились, увидев, что дед просто спит. А глаза приоткрыты, потому что выпил много. И велели внучке ему не мешать.

Потом они втроём – баба, дед и внучка – ездили в Саратов, на экскурсию.

В пути дед с бабой поссорились, потому что внучка канючила всю дорогу туда и вывела из себя обоих. Они даже не стали фотографироваться на площади, где собрались экскурсанты. Внучке тоже было не до фотографа: слишком тепло одета, слепило солнце, хотелось пить.

Зато в Волгограде они втроём не поссорились ни разу.

Было солнечно, но не душно, внучку сильно впечатлила огромная «Родина-Мать». Дед молчаливо и задумчиво осмотрел монумент, перекинулся парой задушевных слов с незнакомыми фронтовиками в орденах и пошёл немного побродить один, пока баба присела отдохнуть с уставшей внучкой.

И потом все втроём с удовольствием сфотографировались.

В середине лета приехали папа с мачехой.

Баба уступила спальню – две сдвинутые вместе полутора-спальные кровати – зятю с новой женой. А сама с внучкой устроилась в проходном зале на диване.

Внучка отвыкла от отца и теперь стеснялась.

Встав по привычке рано, не знала, куда себя деть.

Во-первых, квартира стала сразу меньше – минус спальня.

Во-вторых, баба ей ни шуметь не давала, ни гулять не отпускала – как же, дорогие гости захотят увидеть её, а она во дворе коленки расшибает.

Вскоре мачеха выплыла из спальни, мелодично позвала её и усадила в середину.

Сама сидела рядом на кровати, модная, с чёрными волосами, обрамлявшими круглое лицо, в коротком стёганом розовом халатике, спрашивала, рассказывала что-то интересное. И мастерила из щедро выданного бабой разноцветного мулине, на выбор – почему-то чёрно-жёлтую куколку-человечка. На полу стояли тапочки без задников с узкими носами, из расшитого бисером малинового бархата.

– Ух, ты, – сказала внучка, – и я хочу такой халат! И тапки…

– Халат можешь примерить потом, – насмешливо сказала мачеха, – когда я переоденусь.

Папа тоже сидел здесь, молча читал местную газету – главную прессу маленького заводского городка.

Мачеха беседовала с внучкой, как со взрослой. Внучка была счастлива.

Они все вместе отправились в Суздаль – мачеха, папа, баба и внучка.

В Суздале внучке больше всего понравились львы на тяжёлых воротах, с кольцами в пасти. Она попросила, чтобы её подержали, пока открутит кольцо на память, но над ней только посмеялись.

Взрослые со знанием дела осматривали достопримечательности, и она тоже интересовалась. Красиво так!

Но вскоре устала, заленилась, начала ныть и канючить.

Баба, конечно, подхватила её и усадила себе на шею.

Папе, конечно, не очень понравилось, что здоровый и крепкий трёхлетний ребёнок всё время ездит у тёщи на шее.

– Действительно, она может прекрасно ходить сама, – поддакнула мачеха.

– Да ну что вы, она же маленькая, устала, – поддержала баба внучку.

Внучка, и правда, поскорее приняла измученный вид.

– Ну, хорошо, хорошо, – добродушно сказал папа и одним махом снял её с бабиной шеи и посадил на свою. – Только смотри там не описайся, – строго добавил он.

В общем, езда на папиной шее не вызвала у неё восторга.

Сразу возникла дилемма: за что держаться? За шею или за волосы?

Волосы, конечно, у папы хорошие – каштановые, блестящие, чуть вьющиеся – не до плеч, но почти. Она украдкой потрогала прядку: мягкие.

Но вряд ли папе понравится, если она вцепится ему в волосы, – рассудила она. Так что же тогда, в шею вцепиться?

Странно, на бабиной шее таких вопросов не возникало.

Папа, конечно, сам крепко держал её за ноги.

Но ехать так всю дорогу, не пинаться, не ёрзать, не подпрыгивать – это выше её сил. И она заявила, что вполне отдохнула, теперь будет ходить сама.