Геннадий Гончаров - Война и детские души

© Геннадий Гончаров, 2019

© Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2019

Гончаров Геннадий Григорьевич

Гончаров Геннадий Григорьевич родился в 1933 г. в селе Красногорское Алтайского края в семье редактора районной газеты. Детство его прошло в таёжном Забайкалье. В 1950 окончил Усть-Карскую семилетнюю школу. Работал киномехаником в г. Нерчинске. В 1952–1956 годах служил на Тихоокеанском флоте. В 1962 г. окончил Хабаровскую спецшколу МВД РСФСР и стал работать следователем в транспортной милиции на Забайкальской железной дороге. Заочно в 1969 г. окончил юридический факультет Иркутского Госуниверситета. Из милиции ушел в адвокаты и заведовал юридической консультацией в Нерчинске. В 1971 г. был избран народным судьёй Нерчинско-Заводского района, а в 1976 г. – Александрово-Заводского района Читинской области. В 1980 г. в знак протеста против вмешательства партийных органов в деятельность правосудия подаёт в отставку…

В настоящее время живёт в Воронеже.

В 1941 году наша семья проживала в горном золотодобывающем посёлке Вершина Дарасуна Шилкинского района Читинской области, где мой отец был парторгом ЦК ВКП(б) на комбинате «Дарасун-золото». Посёлок располагался в живописной горной таёжной местности. Жили мы в отдельном добротном доме № 4 по улице им. Сталина. Мне в июле того года должно было исполниться восемь лет. Кроме меня у родителей было ещё двое детей: сын Валентин трёх с половиной лет и дочь Галя полутора лет от роду. Мы с Валей посещали детский сад. Я старшую группу, а брат – младшую.

Отцу было 38 лет, а матери – 29. Были они коренными сибиряками с Енисея.

С наступлением лета каждый выходной день отец на казённой бричке вывозил всю семью на живописную природу, где мы, набегавшись по цветущей поляне, отдыхали в тени дерева у костра и наслаждались душистым чаем из трав, а стреноженная, серая в «яблоках» лошадь паслась неподалеку и время от времени с фырканьем взмахивала гривой и хвостом, отгоняя докучливую мошкару.

Иногда она прекращала щипать траву и смотрела на нас своими умными карими глазами, словно хотела сказать: «Ну что? Отдохнули? А теперь пора и в обратный путь».

К вечеру мы возвращались домой, где мать, накормив нас, укладывала спать, а отец в это время отводил лошадь на конный двор комбината.

В выходной день 15 июня на природу нас отец не повёз. Вместо этого мы всей семьёй сходили в фотографию на базарной площади, где вежливый, пышноволосый кудрявый дядя, не иначе как родом из иудейского племени, попросил нас сидеть неподвижно и смотреть в коричневый ящик со стеклянным глазом, откуда, по его словам, должна была вылететь птичка. Совершив взмах рукой, дядя сказал: «Готово!» Но птичка так и не вылетела, чем Валя и Галя остались недовольны. Зато у каждого из нас осталась фотокарточка всей семьи последнего мирного воскресенья перед той страшной войной, перечеркнувшей наше счастливое детство…

22 июня на природу мы не поехали, а пошли с матерью на гуляние в парк около летнего клуба. Отца с нами не было. Примерно в 8 часов (по словам мамы), когда мы только собирались завтракать, зазвонил телефон. Я был рядом, ещё в одних трусах, но схватил трубку и по привычке, балуясь, сказал:

– Алё, квартира Гончаровых вас слушает.

И тут сквозь свист и шорох в телефоне прорвался строгий командирский голос, приказавший немедленно передать трубку отцу. Но он уже был рядом и, взяв трубку, изменился в лице, побледнел и только твердил:

– Так, так… – затем со словами: – Будет исполнено, Геннадий Иванович! Не сомневайтесь! – повесил трубку и крутанул ручкой отбой.

Надо сказать, что телефон того времени имел ручку, которую надо было крутить, чтобы вызвать телефонную станцию и начать разговор.

Постояв неподвижно несколько секунд, он снова покрутил ручку и потребовал от телефонистки срочно соединить его с директором комбината Жиряковым. Тот ответил сразу и отец, поздоровавшись, сказал:

– Отдых отменяется. Ожидается важное правительственное сообщение из Москвы… Да, наверное, уже началась или начнётся с минуты на минуту.