Александр Кузнецов - Арктическая одиссея

Мы стояли на своей льдине и молча смотрели на ту сторону, теперь недосягаемое для нас ледяное соседнее поле, которое, теперь с уверенностью можно сказать, примыкало к припаю. Окажись мы на той стороне разводья, и наша жизнь пошла бы по другому руслу. По разводью ходили упругие волны в белых барашках и шлепками бились о ледяные берега. До нас долетали соленые брызги.

– Так что же будем делать, Николай Осипович? – нарушил я тягостное молчание. – Может, это разводье не доходит до большой воды и поля смыкаются?

– Вряд ли. Это разводье сквозное. А, впрочем, давай прокатимся вдоль него. Теперь нам спешить некуда. Два часа пробивались мы сквозь торосы к открытому морю. И пробились. Разводье оказалось сквозным. Только теперь оно было значительно шире, метров до двухсот ширины. Наша льдина удаляется от кромки припая и несет нас куда-то в Ледовитый океан, куда – одному богу известно.

По 10-балльной шкале торосистость нашей плавучей льдины соответствовала примерно пяти баллам, и направление торосов было преимущественно с запада на восток. Используя открытые пространства между торосами, мы без особого труда переехали на восточный край льдины, отыскали подходящее место для стоянки, установили палатку. В море открытой воды почти не было, откуда-то нагнало много плавучего льда. Отдельные льдины достигали несколько сот метров в поперечнике.

Ближе к вечеру каждый из нас занялся своими делами: я – за дневник, Данилыч поехал на южный берег льдины за оставленными нами дровами и буром, а Виктор забрался в спальный мешок: то ли спать, то ли думать горькую думу. Скорее всего, второе.

Ветер приутих: 12-13 метров в секунду, такой не страшен для нашего быта, для палатки нашей… Но то, что он довольно быстро отгоняет нашу льдинку куда-то на север, – уже страшно.

6 апреля.

Проснулись рано, но долго молча лежали в своих спальных мешках-берлогах, и каждый думал о своем. Неопределенность, некоторая растерянность и страх, душевная боль… А что думать? Теперь уже ничего не придумаешь.

Как спастись? Спасение в одном – взять себя в руки, мужественно и терпеливо ждать, что будет дальше, надеяться на случай… Люди попадали и в худшие ситуации. Правда, и наше положение не из лучших. Впереди ожидание, переживание, бездеятельность и голод, самый страшный фактор – голод. Наши продовольственные запасы на исходе. Что осталось – экономить, с сегодняшнего утра – на полуголодный паек. Экономить горючее. И не скулить. Противостоять суровой и капризной стихии, бороться за свою жизнь, бороться до конца.

Вот об этом мы и говорили утром за завтраком.

Днем осматривали свою льдину, в двух местах бурили. Толщина льда 85-90 см. Сравнительно молодой лед. Зона активного торошения, так что находиться на нем небезопасно. Но сейчас у нас нет возможности перейти на более устойчивый паковый лед.

7 апреля.

Сегодня или завтра, как предполагали, мы должны бы возвратиться на полярную станцию. Послезавтра будут о нас беспокоиться, и тревога будет возрастать с каждым днем. Пройдет еще несколько дней тревожного ожидания, и начальник станции пошлет на Шмидт, на имя начальника района, тревожную телеграмму. Вероятно, будет послан самолет на поиски.

Днем от нечего делать слонялись по льдине, больше около открытой воды. Несколько раз видели всплывавшую нерпу, я даже стрелял по одной, но напрасно. Сейчас весной убитая нерпа держится на плаву минуту-другую, а затем тонет. Достать ее нет возможности. Нужна выброска, то есть деревянный, утыканный гвоздями колючий шар на длинной бечевке. Он забрасывается чуть дальше убитого зверя, цепляет его, и туша подтягивается к берегу. Кстати, Данилыч из полена что-то мастерит наподобие выброски. У него нашелся гвоздь, который он загоняет в полукруглую чурку, вытаскивает гвоздь и в отверстие протаскивает кусочек проволоки.

Вчера и сегодня питаемся впроголодь. И собаки на голодном пайке. «Постарайся, Данилыч, выручай своей выброской. Сейчас нам позарез нужна убитая нерпа».

8 апреля.

Охотились на нерпу, но неудачно. Зверь чаще появлялся на поверхности на почтительном расстоянии и был недосягаем для нашей выброски. Данилыч убил нерпу близко от берега (ледяного), не дальше 25 метров. Трижды забрасывал выброску: один раз недолет, дважды деревянная болванка падала около туши зверя, но не зацепила, и вскоре убитая нерпа скрылась под водой. Ближе к вечеру Виктор убил еще одну нерпу на почтительном расстоянии, метрах в пятидесяти от припая, за что Данилыч поругал охотника: зачем без пользы бить зверя.