Егор Флагов - Авария. Сборник рассказов

Вспомните, какой шум стоял после гибели миссис Эверет и оглашения ее завещания. Вся эта поганая свора родственничков, которые при жизни называли ее за глаза «старой маразматичкой» и издевались над ее милыми причудами, накинулась на меня. Ее дочка Мадлен, трижды побывавшая замужем и трижды разведенная. Разумеется, что мужья ее бросали! Жить с такой стервой не смог ни один из них. Оскар, ее непутевый сынок. За пятьдесят лет он не смог добиться успехов в бизнесе – все созданные им фирмы благополучно разваливались. Полный дегенерат! И конченный алкоголик. Это единственное, в чем он вполне преуспел. Лично я не помню ни одного дня, чтобы от него не воняло перегаром. А внуки? Ханна. Самая настоящая шлюха. Легче назвать тех, кто с ней не спал, чем тех, кто ее трахал. Тьфу! Джейкоб. Этот вообще наркоман. Все время проводит в клубах, где курит траву, глотает какие-то таблетки и колет вены героином. Его будущее – сдохнуть от передозировки в сточной канаве. Ричард, или, как все его называют, малыш Ричи. Жополиз и стопроцентный подлец. Он предал бы самого себя, если бы за это хорошо заплатили. Смерть миссис Эверет их нисколько не опечалила. Напротив, они были рады и предвкушали, как раздербанят ее миллионы. Можете себе представить, как вытянулись их рожи, когда они узнали, что Эверет переписала завещание на меня.

Они спустили с поводков целую стаю вонючих следователей, дознавателей, прокуроров, частных сыщиков и еще бог знает кого, чтобы разорвать меня в клочья. Хотели отобрать у меня все то, что досталось мне по праву моего титанического труда. Хотели объявить меня преступником и убийцей, отправить на тот свет, а сами наслаждаться наследством моей милой старушки Эверет. Думаете, легко было противостоять этой толпе злобных и беспощадных стервятников? Попробуйте сами! И тогда поймете, чего мне это стоило, какого напряжения сил, нервов. Какого самообладания.

А когда эти жадные и обезумевшие в своей злобной зависти шакалы развернули против меня травлю на страницах всех этих газет? Они купили целый легион продажных и лживых журналюг. Дня не проходило, чтобы не появлялось очередной статьи, автор которой либо намекал, что трагическая кончина миссис Эверет слишком уж подозрительна в свете оставленного ею завещания, что ее гибель вполне могла быть выгодна «кое-кому», кто «внезапно появился в ее жизни и странным образом обрел ее доверие, пользуясь, наверняка, ее наивностью и великодушием». А другие вообще прямым текстом обвиняли меня, называя гнусным и расчётливым убийцей, и требовали для меня даже публичной казни. Как считаете, легко было при всем этом сохранять спокойное выражение глаз? А когда все эти стервятники толпой осаждали двери окружной прокуратуры, суда и даже особняка миссис Эверет, а мне приходилось проходить мимо них – думаете, было легко сохранять горделивую осанку ни в чем не виновного субъекта? Полагаете, мне не хотелось броситься на них и зубами разрывать их глотки? Но я сдерживал себя. Сдерживал, чтобы не наделать глупостей, не дать им даже малейшего шанса. Чтобы теперь я мог наслаждаться своим наследством и вспоминать обо всех этих уродах с легкой и презрительной улыбкой в глазах. И мне это стоило титанических усилий.

Прокурор Дантон из кожи лез, чтобы доказать мою причастность к смерти мисс Эверет. Хотел доказать, что она не сама упала с лестницы в ту роковую дождливую октябрьскую ночь. Он всеми силами искал улики. Но улик не было. В этом-то все и дело. Не было и нет никаких улик, указывающих на то, что я «помог» мисс Эверет совершить тот полет к нижней ступеньке лестницы, закончившийся для нее переломом шеи и поясничной области позвоночника. Улик нет. Она упала сама. Запомните! САМА! А тот факт, что на ее одежде были обнаружены мои следы, что в ту ночь мы были в огромном особняке лишь вдвоем, что завещание было составлено целиком в мою пользу – это не доказательства моей причастности к ее кончине. Я ее не убивал. Скажу больше, – даже мысли об убийстве моей любимой старушки у никогда не возникало и не могло возникнуть.

Дантон, мерзкая вонючая крыса! Щуплый, с лицом хорька и маленькими постоянно бегающими глазками. А как невыносимо мерзко от него воняло дешевым одеколоном «Инглиш Лазерс»! Как же хотел лично поговорить со мной! Как он желал лично меня допросить! И как бесился от злобы, что этого невозможно было сделать! Будь его воля – он бы допрашивал меня с помощью своих здоровенных помощников, которые бы планомерно ломали мне кости, чтобы получить признательные показания. Но у него попросту не было такой возможности. Не было и не могло бы быть по вполне объективным причинам. Но бог свидетель – если бы даже такая возможность у него и появилась, если бы он стал точить мне зубы тупым напильником безо всего наркоза, то я бы и тогда молчал. Единственное, что от меня бы могли услышать, появись у меня возможность лично выступить с публичным заявлением, так это только следующее: «Я любил мисс Эверет! Я любил ее всем своим большим сердцем! Любил бескорыстно! Я бы, не раздумывая, отдал за нее свою жизнь! И никакие миллионы, доставшиеся мне от нее в наследство, не смогут компенсировать мне ее утраты! Я бы отдал их ради ее воскрешения!».