Андрей Семке - Штрочки

На Большой Никитской улице затерялась средь многоэтажек домовая церковь семьи Суворовых, а ещё чуть дальше и сам небольшой скромный домик желтоватого цвета с неброской вывеской «Здесь жил Суворов». Случайные прохожие повели меня абсолютно не в том направлении. В результате я попал на Поварскую улицу, удаляясь от намеченного мною музея Максима Горького. Помогла пара пожилых людей, прогуливающихся по заснеженной и нечищеной улице.

– Вы откуда, молодой человек, не москвич?

– Из Краснодарского края, из Ейска…

– Мы вам покажем, где находится музей…

– Я вас догоню, сфотографирую памятник Бунину, и догоню…

Несколько кадров, и бегом за моими спасителями. Старичок по-отечески обнял меня за плечи.

– Вы находитесь в историческом месте. По этим улицам ходили Суворов, внучка Сталина – Алилуева и Якубович, кстати, он наш сосед. А вот в этой церкви венчались Пушкин и его будущая супруга Наталья.

Они показали мне дом, в котором жил Максим Горький, холодно отнеслись к новому изваянию, которое появилось на перекрёстке улиц и олицетворяло встречу в беседке молодого поэта с невестой…

Мы гуляли по заснеженным улицам около часа, а потом долго прощались. Мороза не чувствовалось, беседа была познавательной и интересной. После расставания семейная пара повернула обратно по дороге к своему дому, в котором на соседней лестничной клетке живёт шоумен Якубович.

Около кассы меня встретила радостная бабушка с широкой улыбкой:

– Ура, вы четвёртый. Вчера у нас было всего три посетителя, а сегодня уже на одного больше…

Дом, в котором творил последние годы Горький стал для меня открытием. Таких архитектурных шедевров в мире больше нет. Загадки и тайны в каждом элементе декора. Экспозиция о великом писателе лишь стала небольшим дополнением к той эстетике, которая окружала. Полуторачасовое погружение в мир модерна и классики советской прозы завершилась в гардеробе. Уже надев на себя тёплые вещи и собрав в рюкзак пожитки, я вдруг услышал голос гардеробщицы:

– Вы, я вижу, не москвич, а то я москвичей не очень люблю?

– Я из Краснодарского края, из Ейска.

– Сразу поняла, что вы не местный. Пойдёмте со мной, я покажу вам тайны этого дома.

Женщина взяла меня за руку и повела. Сначала мы стояли у таинственного витража, который с разных ракурсов дарил абсолютно неповторимые картины восхода солнца и ночных пейзажей с узким серпом луны. Потом разглядывали потолок, украшенный волшебной лепниной с красивыми улитками… В доме обнаружились таинственные животные в виде необычных ламп, двери со своими секретами, окна, погружающие в атмосферу московской зимы… По окончании нашей экскурсии женщина вынесла мне книгу о музее.

– Это последний экземпляр, и я его хочу вам подарить…

Книжка была как нельзя кстати. В музее закрыли лавку с сувенирами, и приобрести буклет просто не предоставлялось возможности…

Очередным культурным событием стал для меня музей-квартира Алексея Толстого. Мне разрешили фотографировать, и я без стеснения проходил от одного экспоната к другому, получая неплохие изображения. Но в кабинете писателя меня поразили гипсовые маски. Одна очень узнаваемая, посмертная маска Пушкина, а вторая безобразная, корчащегося и опухшего человека. Это была прижизненная маска Петра Первого. Меня заинтересовало месторасположение экспонатов, но хранительница музея пояснений не дала, а пригласила научного сотрудника.

Дама представилась, и начала мне рассказывать об удивительном писателе, историке, неоднозначном с точки зрения жития-бытия человеке. Мы ходили из одной комнаты в другую, останавливались у живописных полотен, она поведала технику нанесения гипса на живого императора, и стало понятно, почему у него такое опухшее и нерадостное лицо. И, наконец, она подвела меня к картине очень необычной. Оказалось, что Алексей Толстой её приобрёл абсолютно случайно у одного крестьянина из Псковской губернии. Полотно оказалось из усадьбы Александра Сергеевича Пушкина. Картина принадлежит кисти голландского живописца Босхо или его подражателям. Оно неповторимо и красочно-инопланетно. И, о чудо, на нём изображено то, что описано в великом произведении «Евгений Онегин». Сон Татьяны Лариной, помните?…