– Хорошо! – крякнув еще раз, отец стукнул кулаком в дверь предбанника, а сыну при этом сказал:
– Спустим парок еще разок. Долго я теперь не попарюсь.
В дверь просунулась голова пчельницы Варвары, пожилой, но шустрой женщины, когда-то молодой и милой. Владимир любил ее пятнадцать лет назад, приласкал и выдал замуж за своего пчельника. Но год назад овдовела Варвара, медведь задавил ее мужа. Варвара стала хозяйкой пасеки и экономкой в доме купца.
– Смени травы, Варвара, подай чаю, меду, неси белье.
Варвара вышла, но вскоре опять широко раскрылась дверь, вошла пчельница в одной холщовой рубахе, с охапкой душистых, полевых трав. Дверь за собою, прикрыла аккуратно, смыла кипятком лавку в парной и рассыпала по ней травы, отчего густой и терпкий аромат заполнил баню. Вышла в предбанник, прикрыла дверь и сказала:
– Готово, хозяин, иди, парься, а чаю и меду уже несут, поспело все.
Повернулся на слова ее Владимир:
– Придержись, Варвара, а ты, Сергей, иди уже парься, посинел весь.
Владимир приобнял Варвару, и она быстро через голову, сняла с себя холщовую рубаху.
Наутро во дворе суета: грузятся подводы, челядь бегает, кто с чем. Посреди двора Владимир в дорожном одеянии, командует. Варвара потчует у стола оружейников завтраком сытным, водочкой, просит блюсти добро хозяина. Охрану своего каравана Владимир уже много лет не менял, каждого хорошо знал, каждому достал отличное ружье и турецкий клинок, каждому помогал в беде, не давал разориться и сгинуть. За что оружейники не щадили своей жизни, сопровождая купца в Бухару. К вечеру последняя подвода, поскрипывая, выехала со двора. Сергей перекрестил караван, затворил ворота и поднялся в светлицу, где на столе лежали яства, и стояла водка. Теперь он на два долгих месяца остался за хозяина, а еще надо присматривать за табуном лошадей.
Хасанбек открыл ворота, и свет от факела вырвал из темноты редкого, но богатого гостя – купца Владимира. Огромная фигура его, огнем отливающие пышные курчавые волосы, в одну секунду преобразили Хасана. Сложив обе руки ладошками впереди себя, он приветствовал Владимира:
– Солям, Алейкум, Володья!
Купец вложил ладошки Хасана в свои огромные лапищи и широко улыбнулся:
– Будь здоров, Хасан! Могу у тебя остановиться?
– Да, да, – суетливо открывая ворота, отвечал бек.
Глубокой ночью дом Хасанбека пришел в движение: Фатима готовила чай и укрывала яствами достархан, Гелялек, на мужской половине дома, готовила гостям места отдыха, и высокая кипа цветных, ватных одеял, таяла на глазах. Хасан помогал купцу развьючивать верблюдов и стаскивать товар в одно место. Но вот Владимир хлопнул по плечу бека и, слегка пригнувшись к его уху, сказал:
– Пойдем, Хасан, вон туда. Я покажу тебе что-то.
И прежде, чем бек успел понять, что ему сказали, потащил его за собою в угол двора, высоко над головой, подняв горящий факел:
– Смотри, «хазар», – добавил Владимир.
От огня четыре лошади вздрогнули и, слегка приседая на задние ноги, заходили на месте. Лошади были великолепны: белые в серых яблоках, на высоких стройных ногах, гордыми шеями, пышной коротко остриженной гривой. Настоящие Орловские скакуны. Хасан подумал, что он бредит. Подобную лошадь он видел лет десять назад в свите эмира. Залюбовался он тогда на нее и его чуть не раздавили евнухи. И вот он видит эту лошадку так близко, может дотянуться рукой, сам покормить и напоить. В голову бека ударила тугая и сладостная мечта: «Вот бы мне заиметь таких лошадей». Конечно, ахалтекинцев охотно берут у него иноверцы, но какие бешеные деньги он смог бы выручить за русских орловских рысаков у людей приближенных к дворцу эмира! Невольно вслух Хасан зацокал языком:
– Якши, якши!
После этого эпизода бек забыл обо всем на свете, он думал только об одном – как выманить у Володи хоть пару лошадей. Купец увидев как загорелся бек, пожалел, что поспешил похвастаться перед ним лошадьми, у Хасана не хватит денег заплатить за них, да и вез он их для хана Аннамурада, который, узнав, что он содержит табун племенных орловских рысаков, умолял его продать ему хоть пару и обещал заплатить за них золотом. У достархана, во время ужина, бек осторожно расспрашивал у купца, кому он привез лошадей. И узнав, что хану Аннамураду, обрадовался. У него даже появился план, стоило только подольше занять гостей, а значит попозже уложить их в постель этой ночью.
Бек устроил настоящее веселье, пожертвовав даже заморский кофе, который сам никогда не пил, но берег, как зеницу ока, на всякий случай. Гелялек хорошо танцевала веселые азиатские танцы «живота», чем когда-то и приманила Хасана. Бек заставил ее полураздетой войти в азарт этого танца. При свете ночного костра, Владимир разошелся тоже, выпрыгнув к огню рядом с Гелялек, он пытался вписаться русским танцем в ритмы и дрожь тела азиатки. Описав очередной круг присядками и подскоками вокруг жены бека, он все время упирался глазами в обнаженный живот Гелялек.
Читать дальше