Ксения Дворецкая - Выбор

– Почему ты спрашиваешь?

– Ну, почему нет? Что я за жена – никогда твоих родственников не видала! Ты, наверно, встретиться хочешь? Ну, и там романтика, заграница.

– Вряд ли тебе эта заграница понравится – пыльно и скучно. Как в Уварово, только жарче.

– А как же родственники – грустят, что меня никогда не видели!

– Это точно, – ласково улыбнулся Ален, – но с дядей мы после бабушки и не общались ни разу. У мамы своя семья… Хотя мама, конечно, хотела бы тебя увидеть.

Лена помолчала.

– А отец? Ты его так и не видел здесь?

– А я и не пытался. Это бабушкина была идея – в его город ехать учиться, мне всё равно было. Зато я тебя встретил здесь!

– Даже странно…носим с тобой фамилию человека, может, по сто раз видим его на улице – а не знаем.

– Мне почему-то кажется, что его уже нет здесь. А может и родом он был не отсюда, мама перепутала что-то. А фамилия неплоха – Ален и Елена Казаковы! Как?

Лена уткнулась Алену в живот, обхватила двумя руками за талию и начала раскачивать, бормоча:

– Ты чего какой хороший? Почему ты такой хороший?

Ален закрыл глаза и улыбался.

Имя ему выбрала мама, восемнадцатилетняя Мадина, но фамилия и отчество были от русского отца. В России Казаков Ален Юрьевич не звучал иностранцем, шутили только над любовью его родителей к кино. Внешность у него не привычно казахская: тёмные волосы и широкие брови, стоящие высокими арками и лихо закрученные на переносице, но глаза миндалевидные зелёные. Лена же была кареглазая, смуглая и если отдалённые знакомые слышали что-то про Казахстан, то относили это к Лене, а не Алену. Детство его было счастливым; незамужняя беременная Мадина осталась с родителями, и хотя её отец бушевал, узнав обо всём, после девушку ни разу не попрекнули. Только старший брат Мадины, считавший себя националистом, остался холоден к на половину русскому племяннику, забыв собственную русскую бабку – мать отца. Словно назло брату, спустя шесть лет после рождения Алена, Мадина вышла замуж за русского, переехала в Астану, и родила ещё двоих детей. Ален оставался с бабушкой и дедом, пока они в один год не ушли; в тот же год Ален уехал учиться в Россию.

Всю ночь ему снился Кульсары, принимавший почему-то облик Тамбова. Когда он проснулся, в комнате было темно. Ален дотянулся до телефона, на экране высветилось 9.10 – мрачный дождливый день не проникал за плотные шторы. Суббота, не нужно было никуда идти, но он тихонько поднялся.

– Куда? – схватила его за кисть Лена.

– Проснулся что-то. Ты спи, если хочешь.

– А время?

– Девять. Десятый.

Лена отпустила его руку и повернулась на живот.

Когда она встала и вышла на кухню, Ален читал.

– Что читаешь?

– «Защита Лужина». Набоков. Про шахматиста.

– Знаю про что. Это моя книга. Он умрёт в конце.

– Ну вот. Но я всё равно дочитаю.

Лена открыла холодильник.

– Будешь суп?

– Я позавтракал. Ты себе грей, я посижу с тобой, – Ален улыбнулся, и встал, чтобы обнять Лену.

На несколько мгновений она замерла, потом высвободилась и достала кастрюлю.

– Что будем делать сегодня? – недовольно спросила Лена.

– А что ты хочешь?

– Не знаю! Поэтому и спрашиваю у тебя.

– Можно в кино сходить.

– На что? Супер-героев что ли смотреть?

– Да, хорошие фильмы летом редко в прокат пускают.

Лена поднялась, но, увидев на столе ложку, села обратно.

– Умереть можно от скуки в нашем городе. Такое чувство, будто я за целый месяц только и видела, что рабочий компьютер и дождь. Либо я смотрю в окно и вижу дождь, либо на работе смотрю в компьютер.

– А меня разве не видишь?

– Да что ты сравниваешь! Я совсем не об этом. Тебе хорошо – сходил на работу: порисовал что-то, полепил с детишками и – свободен. Ну и всякие конкурсы, выставки – хоть запоминаешь, как жизнь проходит.

– Мы ещё и по дереву вырезаем, – пошутил Ален, но тут же участливо спросил, – Может тебе что-то другое поискать?

– Что? Где у нас можно работу найти? В кафе «Кафе»?

– Зачем уж так радикально…

– Не за чем! Что говорить то.

Лена замолчала. Она чувствовала, что несправедлива к Алену и не хотела ему грубить, но раздражение прорывалось наружу. Не зная, как его выплеснуть, Лена встала, быстрым шагом прошла в комнату и, прогремев дверью, вышла на балкон. Поочередно переступая ногами с полной ступни на носочки, Лена положила руки на перегородки балкона и выглянула наружу. Маленькие капли дождя падали на лицо, но ощущать их было не так уныло, как наблюдать колечки на лужах. Двор был почти пустой, только на детской площадке, в беседке, сидели двое. Приглядевшись, в одном из них Лена узнала соседа, молодого парнишку, младше их с Аленом лет на пять. Они напомнили Лене день свадьбы.