Евгений Фёдоров - Большая зона. Книга 1. Ироническая проза

Дети оказались очень понятливые. Старшая подтолкнула младшую, а когда Гринёв выволок её на лёд, уцепилась за доску сама. До самого берега все трое ползли на животе, держась за доску, лёд под ними прогибался и выступала вода.

На берегу всех четверых колотила дрожь, не попадали зуб на зуб. Гринёв закутал в свою меховую куртку одну девочку, офицер – в свою шинель – другую и они побежали к ближайшей частной хибарке, на берегу залива.

Испуганным хозяевам офицер сбивчиво прояснил ситуацию, а сам, переодевшись в хозяйскую одежду, побежал звонить «в полицию» (!), как он сказал, (вместо «скорой»)!

Нищета в хибаре была вопиющая, но хозяева извлекли откуда-то то ли «ханжу» (китайская водка пятьдесят градусов крепостью, на травах, со специфическим запахом лекарства), то ли ещё чего-то спиртовое с резким запахом травы и стали растирать всех троих. Капитану налили пятьдесят граммов этой же гадости – выпить, что он и сделал, едва не задохнувшись.

А потом долгая тягомотина в полиции завершилась лишь после звонка Гринёва своему агенту, который смог отбить Гринёва у целого десятка бдительных офицеров разных ведомств.

Кроме своих, на судне, никому, ничего Гринёв рассказывать не стал.

Однако, перед отходом судна из порта ему доставили местную городскую газету со снимком его, в полиции, и подколотым переводом статьи на русский язык. Там было чёрным по белому описано всё, как оно было и добавлено от, якобы, самого Гринёва: «Когда я полз по прогибающемуся льду, я думал о товарище Ким Ир Сене и это помогло мне не провалиться под лёд и спасти девочек-погодков 7 и 8 лет от роду!» (!?) На судне только посмеялись над таким умозаключением. А – зря…

Позже Гринёв сознался, что, когда он полз практически по воде, у него возникала мыслишка только другая, отнюдь не связанная с товарищем Ким Ир Сеном: «не отморозить бы своё достоинство!». Всё это Гринёв вспомнил по пути в ВИП-зал, к жене…

…А далее всё раскручивалось, как в фильмах о чекистах: его передавали из рук в руки, вручили ему билет и «явки» до Иркутска, в Иркутске – до Пхеньяна, где его встретили наши, посольские и поселили в роскошный номер гостиницы с труднопроизносимым названием.

Они проинструктировали Гринёва «от и до», как себя вести и дали выучить текст ответного слова КИСе на русском языке, потому что КИСя (так мысленно прозвал Гринёв Ким Ир Сена, для краткости!) по-русски чешет, как на родном! И наказали ждать примерно два дня, о дне и времени встречи они сообщат и сами отвезут, куда надо. Дали корейские воны, но наказали из номера, лучше всего, далеко не отлучаться и при этом указали перстом вверх: ЧеКа – везде ЧеКа. Чего ж тут непонятного? Научены, у себя, дома…

А в номере гостиницы, что делает перво-наперво человек? Правильно! Заглядывает в холодильник! В холодильнике лежали какие-то баночки, скляночки, стояла минеральная водичка, но всё подписано по-корейски и не было чего-то родного и – главного!

Посмотрев на потолок, Гринёв громко произнёс: «Эх, сейчас бы холодненькой русской водочки, да под рыбную чёрную икорочку, можно под – красную! Ну и горячую, прямо с гриля, курочку, под холодное пивко! Пойду ка я минут эдак на тридцать, прогуляюсь вокруг гостиницы, а то – сигареты хорошие, импортные, закончились!»

А перед выходом из номера Гринёв осмотрел ещё туалет и спальню. В спальне он, неожиданно для себя брякнул: «А на такой роскошной постели одному вообще-то и потеряться можно!». Но, вдруг, вспомнив наказы, посмотрел в потолок и громко добавил: «Шутка!»

Сделав два круга вокруг гостиницы, Гринёв вернулся в номер и… стал потирать руки!

На столе стояло всё вышеперечисленное плюс, от себя, была добавлена нежнейшая сёмга, салат из крабов и груда овощей и фруктов. В холодильнике стояли три бутылки: «Столичная», коньяк с «Аистом» (Молдова!) и корейское вино. Ну, как за таким столом сидеть одному, – уму русскому (с татарскими корнями!) – непостижимо! А – придётся, ибо инструкция – это для дисциплинированного капитана Гринёва – Закон. Поэтому, он как Гагарин, сказал: «Поехали!», чокнувшись рюмкой с зеркалом.

А через два дня его, «галопом по Европам», привезли в зал Народного Собрания, где вышел маленький, толстенький, старенький то ли КИСя, то ли ещё кто-то за него, приобнял Гринёва и повесил на шею Гринёву ленту с орденом. При этом, он сказал что-то громко по-корейски и тихо по-русски: (Значит точно – КИСя!) «Корейский народ высоко оценил ваш подвиг и награждает вас высшим корейским орденом. Отныне вы – всегда Почётный Гость нашей страны!». И вручил ему коробку со вторым экземпляром ордена, для повседневной носки на лацкане пиджака. (Таким «тяжёлым» орденом Гринёв был награждён не просто так, с бухты-барахты. За какие-то выкрутасы Ким Ир Сена вызвали в Москву, «на ковёр». И он решил подстелить себе «соломки» жестом доброй воли к рядовому россиянину – Гринёву, а повод подвернулся достойный!)