Марина Балуева - Здесь не страшно, здесь мой дом

И хоть тревога Полины росла день ото дня, эта работа нужна была ей. Поэтому она изо всех сил старалась доказать свою нужность, полезность и свое право быть учителем средней школы. В самом деле, разве не поможет ей всегдашняя исполнительность, трудолюбие, усердие? Они всегда ей помогали.

Она опять зашла в столовую с тремя стульями в руках (один поставлен на другой) и поняла, что что-то произошло, а именно – разговор смолк при ее появлении.

«Я стала мнительной» – подумалось Полине, и она взглянула на круглые часы, что были вмонтированы в стену над окошечком раздачи. «Кажется, успеваю», мелькнуло в мыслях, и настроение приподнялось. Она отошла уже на достаточно большое расстояние от начальственного стола, чтобы сидящие за столом могли свободно возобновить разговор без опасения, что она услышит. Однако акустика пустого зала совершила свое предательское дело. До слуха донеслось: «У нас тоже в школе, где я раньше работала, была одна такая, все святошу из себя строила, гусыня – непьющая правильная такая вся из себя, в результате так потом надрызгалась, что выносить пришлось…»

«Неужели это про меня?» – подумала Полина, направляясь в спортзал за очередными стульями. – «Почему так зло? Что я им сделала?» И еще она подумала, что никогда ей, видимо, не овладеть тонкостями корпоративной культуры. Не ее это профиль. Каждому свое.

Уже подходя к своему дому, она решила, что справедливо наказана за ложь по отношению к самой себе. Ведь если бы не нужда в деньгах, она ни за что не выбрала бы эту работу. А все это разговоры о призвании, корпоративной этике, культуре коммуникации и благочестивом отношении к людям – всего лишь мишура, чтобы скрыть от себя эту правду и вынудить себя делать то, что делать совсем не хочется. Странно, но от этой простой мысли Полине стало легче, и дверь квартиры она открывала уже в почти хорошем расположении духа.

Если в голове пульсирует звонкая боль, в глубине желудка гнездится тошнота, а глаза слипаются после бессонной ночи, проведенной с ледяным пузырем у виска, – тут уж не до порядка в квартире. Тут уж переступишь через скомканные счета и конспекты на полу, не заметишь посуды, громоздящейся в мойке аж до самого отверстия крана. Такое вот безалкогольное похмелье.

Только бы доползти, выстоять, выдержать… Стакан холодной воды, таблетка, чашка кофе с воздушной пеной. Черт!… Как кружится голова.

Коростелева Нина Максимовна собиралась на работу.

Она не то, чтобы плохо отдохнула за два месяца отпуска. Нет, она предприняла невероятные усилия чтобы расслабиться и запретила себе спешку усилием воли. Двигалась медленно, всякое дело совершала неторопливо. Более того, она постаралась набраться положительных эмоций и свежих впечатлений, поездив неделю по европейским столицам. Казалось, победа за ней. Триумфальная победа над собою. Но дней за десять до окончания отдыха Нина Максимовна почувствовала себя очень плохо.

Мысль о том, что держать себя в руках бесполезно и подлая правда, засунутая в закоулки сознания, все равно возьмет свое в неподходящий момент, а значит она, Нина Максимовна, беззащитна против этой правды о самой себе, – эта мысль не давала ей покоя. Ей нужна была эта работа. Эта получка и этот аванс. Два раза в месяц.

Горячий душ, душистый крем, волосы после фена идеально растрепаны. Еще одна чашечка кофе, еще одна таблетка, и она кажется готова. Последний взгляд в зеркало и вперед.

Она еще не старая успешная женщина. Бодрая, подтянутая. Губы цвета терракот с перламутром. Она умна и компетентна. Бедра покачиваются, каблуки стучат. По осенней мостовой, мимо зеркальных луж, мимо россыпей желтых листьев. Энергично, позитивно. Все в порядке, у меня все в порядке.

…В кабинете было прохладно, пахло дорогой парфюмерией и табаком. Сесть надо справа от начальника. Так пишут в глянцевых журналах по психологии. Место справа очень выгодно чем-то. Чем именно, Нина Максимовна не могла вспомнить, но место быстро заняла и подумала, что это удача с утра, хорошее начало. Они с директрисой не могли сейчас разглядывать друг друга. Только краем глаза и только профиль, только локоть директрисы в рукаве очередного чего-то нового темно-синего. Зато Нина Максимовна хорошо видела всех, кто заходил в кабинет.

Их силуэты на фоне окна в секретарском «предбаннике». Один, другой, третий… Рассаживаются вдоль стен и вокруг стола. Молча. Вежливо-настороженные улыбки, изящные прически, образцовый маникюр.