Марина Балуева - Здесь не страшно, здесь мой дом

Папа вышел спокойный и сказал: «Все, дружочек. Больше она не будет вас пугать!», и они весело пошли по улице, зашли в кафе, поели мороженого и допоздна катались с горки во дворе. Было весело и не страшно, как всегда бывает с папой.

Вернулись домой они поздно. В прихожей стояла мама. А подальше в коридоре виднелась бабушка. Мама была очень злая и уперла руки в бока, как это всегда бывало, когда она собиралась кричать. И она закричала.

Что они ждали весь вечер, и ребенка давно пора уже было привести домой. Что им звонила заведующая садиком и сказала, что папа устроил там какой-то дебош. Что он был пьян. «Неправда!» – закричал Тима. Мама не обратила на него внимание, и продолжала кричать, что у заведующей нет работников на такую маленькую зарплату, и она не может уволить воспитателя. «Пусть перестанет воровать сначала сама», – вставил папа громко. Мама закричала еще громче, что она только что с большим трудом устроила ребенка в садик и может искать работу, наконец. А бабушка поддакивала маме. И что все это потому, что он (папа) ничтожество, которое никогда не могло заработать достаточно денег, а теперь присылает мизерные алименты, и еще скандалит в детском садике, куда с таким трудом и по знакомству устроили ребенка.

С каждым словом мамы Тиме все больше хотелось спрятаться куда-нибудь. Он жалел папу, но и верил, что он неудачник, а вместе с ним неудачник и Тима, которому всегда так весело и легко с папой, значит, они заодно ничтожества и неудачники. Сейчас вся легкость исчезла, Тима присел на корточки, закрыл ладонями уши и закричал: «А-а-а-а…»

– Довел ребенка, – сказала мама, а бабушка с причитаниями потащила его на кухню. Папа молча повернулся и ушел.

Теперь папа не скоро придет. Идти придется одному, по дороге через лес. Лес зеленый, как летом, шелестит. Дорога петляет, а также идет в гору и под гору. Идти сначала легко, потом все тяжелее и тяжелее. Еще не видно, но уже слышно, как тяжелой поступью навстречу двигается Оно, необъяснимое, жуткое, без имени. Вот Оно появляется из-за поворота, серое, бесформенное, безобразное, всеобъемлющее. Оно приближается, а ноги как будто приклеены к земле. Невыразимый ужас охватывает Тиму.

– А-а-а-а… – дверь распахивается, свет из соседней комнаты освещает кроватку. Мама держит его на руках и повторяет

– Трусишка, трусишка, успокойся, я здесь… Сейчас накапаем капельки. Бедный больной зайчик мой. Все будет хорошо, успокойся.

Радужная стружка серпантина свисает со столов, шведских стенок, брусьев, стульев. Крошка конфетти сорно покрывает пол тут и там, мешаясь с клочками серебряной и золотой фольги, смятыми яркими фантиками, округлыми пластиковыми пробками от шампанского. В углу невозмутимо переливается елка. Закончилось принужденное веселье вчерашнего дня.

Почему школьная жизнь, еще с детства, так напитана тоской и тревогой?

Полина со вздохом оглядела спортивный зал. Вчера здесь проходил школьный новогодний праздник для учителей. Сегодня Полине выпало носить стулья, взятые на время из столовой, обратно на их постоянное место.

Когда распределяли обязанности и решали, кто из учителей будет готовить закуски и сервировать столы, а кто будет после праздника на следующий день приводить все в порядок, она с готовностью ухватилась за возможность прибираться и вызвалась сама перетаскать стулья.

Таскать стулья, чтобы не хлопотать над едой, не демонстрировать свои кулинарные и декораторские способности, не вступать в соревнование с другими учительницами (перспектива соревнования не вызывала азарта, только отторжение). Таскать стулья, чтобы не вдыхать запахи колбас и мяса, которые раздражали ее, потому что шел Рождественский пост, и она держала его, как привыкла, уже несколько лет.

Не хотелось идти на эту вечеринку вообще, без выяснения причин, просто. Но она согласилась. Почему? Не потому ли, что ее отказ возможно будет истолкован, как гордость? Гордость – это грех, нельзя быть гордой. Но главное, она не чувствовала себя в школе вполне своей. Дистанция между ней и новыми сотрудниками, едва уловимое отчуждение не сокращались, как ни старалась она всем улыбаться. И это тревожило.

Когда объявили сбор денег на предстоящий праздник (часть, конечно, давал местком, однако, всю сумму местком не потянул), Полина долго не могла принять решение. Единственная подруга Ира, школьный психолог (та, которая и привела ее в эту школу) выложила неотразимые аргументы. «Банкет – часть корпоративной культуры. Не пойдешь – выбьешься из группы, станешь белой вороной, тогда пеняй на себя. Это возможность наладить отношения, пообщаться неформально. В том числе и с начальством. Да что ты, в самом деле! Расслабься, повеселись, потренируй свои коммуникативные навыки».