Настасья Яницкая - Сколько длится тишина на Сатурне. (сны, записанные под утро)

что место перед кабинетом педиатра – один из филиалов ада на Земле. Таких я знаю много. ЖЭКи. Министерства образования. РайОНО. Собрания различные. Избирательные комиссии, где ты считаешь голоса. Травматология, кстати, записана в конкурирующую фирму. В общем, все места где собираются люди в больших количествах с обострённым чувством справедливости.

Шел девятый круг дантового ада, в котором, как мы помним, живут предатели. С восьмого круга просачиваются обманувшие не доверившихся, но жесткая цензура фурий, что удерживают кричащих во весь голос младенцев – не дают им шанса. Лимб остался далеко позади, Харон (который лифт) уплыл и сразу же стал бесом, а не перевозчиком. Сидим значит, выискиваем взглядом Брута и Иуду, потому что там, где они – там и страдания.

Прежде чем мой медленный мозг заорал во весь голос «опасность», над нами с мальчиком нависла тучная фигура, что изъявила желание поучаствовать в терзаниях и присоединиться к нашему сформировавшемуся девятому кругу. Дальше зависла немая сцена. Краснощёкая женщина (именно женщина!!!) смотрит не отрываясь мне в глаза и не узнаёт меня (по крайней мере, я так себя успокаиваю), а я, в свою очередь, очень хорошо её узнаю. Маленькая баба внутри моей головы начинает заговорщически шептать: «ты меня не узнаешь, тебе не хочется говорить, ты впервые меня видишь». От перспективы общения, на горизонте замаячило дерево Заккум (это в Коране дерево специальное, чьи плоды поглощают грешники, а плоды не простые, а в виде голов дьяволов). Короче, глаза мои заслезились сами по себе и словила я приступ кашля. Мальчик похлопывал меня по спине, и очень участливо повторял: «Тихо, тихо! Бедная моя, сейчас мы сходим за справкой и домой пойдём». А потом туда, в сторону той одноклассницы: «Мася не может разговорить». И всё.

Какой клёвый сын у меня.

Посчастливилось мне однажды, глубокой ночью, ехать с таксистом, который помнит выступление Агаты Кристи в ДК КПИ сколько-то ни о чем не говорящих мне лет назад. Голос у таксиста, будто сам сэр Луи отложил свою небесную трубу и спустился к нам, неразумным. И вот мы едем, слушаем ту самую Агату Кристи, и я ему говорю: Вы меня, высадите, пожалуйста, где-то на дороге, надобно маменьке сигарет купить.

Дальше состоялся диалог, где несколько раз мне сказали, что самостоятельная девонька – это конечно удивление и радость, но иногда стоит слушать, что взрослые дяденьки советуют, так как они лучше и больше знакомы с ночным виноградарем, да и с жизнью в целом.

Ну ок, отвечает Настенька, убедившись, что два из двух ночных киосков заснули. Машина делает разворот и едет куда-то в противоположную от точки назначения сторону.

Вот тут, – говорю я, – как-то совсем неловко стало. Смех у таксиста такой же как и голос, рокочущий с хрипотцой. Ни лица, ни глаз особо не видно. Авто останавливается около ночного магазинчика, о котором я вот вообще не подозревала, что он там есть.

– Мадмуазель может купить нужные сигареты вон в том магазине и вернуться, чтоб я ее доставил домой – говорит таксист, и я слышу, как он улыбается.

– Мадмуазель уже давно мадам, но признательна вам невероятно, – отвечает Настя, и ей опять становится неловко.

Магазин – яркое пятно посреди темноты. У входа два неустойчивых джентльмена обсуждают преимущество качества над количеством. Внутри стоит продавец с оксюморонным лицом, больше напоминающим спаниеля. Я протягиваю деньги и прошу выдать мне сигареты.

– Сигарет нет, – говорит мне человек за прилавком.

К слову, невротик, который не дремлет, уже составил три возможных неблагоприятных ситуации, словил мандраж, просчитал перспективы, понял, что если баба-дура, то это навсегда, побелел и притворился мёртвым.

– Как нет? – начала блеять Настя.

– Вот так нет. Мы не торгуем табаком.

Сзади звякнул колокольчик открывающейся двери и голос сэра Луи прогремел, аж стекляшечки задрожали:

– Некрасиво ты, Серж, девочку обманываешь. Я же тебе всегда говорил – обманывать плохо. Тем более девочек.

Лицо за прилавком вытянулось еще больше, сползло куда-то под стол, достало нужные сигареты, сказало «извините, спасибо, до свидания» и пожелало хорошего вечера. Когда я выходила, сэра Луи будто и не было в магазинчике и вообще нигде не было. Неустойчивые джентльмены пошатнулись в мою сторону, но раздавшееся, как гром, откуда-то из темноты «Стоять» моментально отбило желание двигаться, при чём у всех сразу. Когда меня подвезли к дому, сэр Луи на прощанье сказал: