Дарья Орлова - Грани. Начало

– Я сделал это. Сделал…

Торжествующая улыбка озарила его уставшее лицо, а его победоносный взгляд уставился на меня. Он тихо, но очень вкрадчиво повторил, глядя прямо мне в душу:

– Лили, я сделал это. Я разгадал тайну гербеллы! Я первый. Я! Понимаешь?

Обескураженная, я могла только смотреть на него. Не проронив ни слова, я просто подошла и обняла его за плечи. Он тяжело дышал. Мы молчали, молчали долго, а потом он заговорил.

По его словам, брат пробыл в книге около месяца. А в нашем мире прошло не более десятка секунд. Там был свой мир – тот, что описывался на страницах старенького дорожного романа. Все герои были живы, и на то, чтобы пройти с первой по последнюю страницу, ему потребовалось чуть меньше месяца. Также он освоил несколько охотничьих навыков – например, теперь мог стрелять из лука и охотиться на мелкого пушного зверя, что не преминул сразу продемонстрировать, соорудив простенькую рогатку из подсобных материалов и подстрелив назойливую ворону, сидевшую на высокой ветке яблони неподалеку. Птица упала замертво, распугав мелких пташек и согнав их с привычных мест в нашем саду.

Для меня мой брат изменился – что-то было теперь иначе в его взгляде и образе. Что-то неуловимое, но очень весомое. Несмотря на то, что он был в книге, появился-то он также не совсем с обратной стороны обложки, хотя должен был там оказаться. Тинган вышел с задней стороны нашего сада, упав в ручей, сместившись во всех четырех пространствах, включая временное. С тех самых пор он стал все чаще запираться в своей лаборатории и проводить время наедине с книгами. Дорожка из сада протаптывалась все стремительнее и превратилась в итоге в широкую стежку от ручья к дому – входу в обитель Тингана.

Последним экспериментом, который он поставил при мне и своем друге Джейкобе, была книга по алхимии, написанная на одной из древнейших версий языка Огневаров. И он исчез. Никто не пришел от ручья к двери лаборатории ни через десять минут, ни через три дня. Мы обыскали все, включая окрестности, – Тингана не было нигде. Перенесся ли он в другое пространство бесповоротно? Познал ли он тайны древних Огневаров? Я не знаю, но с того времени я его не видела, а прошло уже почти четыре года.

Теперь, с каждым оборотом колес нашей дряхлой телеги, тяжелое и мерзкое чувство опасности сгущалось вокруг нас, вселяя страх и будоража воображение, пугая своей неопределенностью и весьма смутными перспективами. Тайна исчезновения моего брата повисла в воздухе, она манила и дурманила меня, заставляя нестись вперед и жадно собирать разбросанные по полу тележки рукописные страницы.

Мой поток воспоминаний оборвала острая, как бритва, волна воздуха, растрепавшая мои волосы. Наши преследователи, те иллюзионисты и колдуны, которые входили в девятку гонителей, окончательно решили действовать и не выпускать свою добычу из лап. А поскольку расстояние между нами с каждым мгновением сокращалось, им необходимо было нанести превентивный удар, чтобы я своими иллюзиями и прочими фокусами больше не тормозила их. На ногах я стояла с трудом, и вялые взмахи рук вселили в них надежду, что моих сил больше недостаточно на серьезное сопротивление. Размеренно дыша и пытаясь концентрироваться на управлении тележкой, я гнала от себя скверные мысли.

Внезапно с левой стороны телеги стали доноситься нарастающие неразборчивые звуки приближающейся погони, скрежет паровых тележек и стук перескакивающих через выбоины колес. Они не мчались, они стремились в потоке за нами, победно присвистывая и рокоча в жадном рывке, как гончие, взявшие след и загнавшие добычу в капкан.

Заболоченная местность постепенно оставалась позади, и ветер стал доносить до нас совершенно новые запахи – еды и горящего дерева. Мы вихрем неслись к какой-то невзрачной деревушке, утопавшей в зелени меж лугов. Мглистый туман постепенно укрывал дорогу и мог стать или нашим спасением, или дополнительной угрозой. Под покровом сумерек лишь размытые теплые огоньки говорили о том, что там есть жизнь, – старая таверна будто выросла из-под земли прямо на нашем пути.

Мгновение спустя вдоль дороги встал изрезанный и надломленный хребет такого же дряхлого плетеного забора, ограждавшего границы территории таверны с обшарпанным указателем: «Расколотая бочка». Она была ничем не примечательна, такая же дряхлая, как и все дома в этой деревушке, насквозь пропахшая болотом, гнилью и сыростью, обветшалая на этом воздухе и неприветливо зазывающая своих посетителей. «Расколотая бочка» давала нам шанс спрятаться, затеряться среди ее постояльцев. Эта смутная, ничем не подкрепленная надежда на безопасность вытолкнула меня из нашей телеги в приоткрытые деревянные ворота ограды, и я кубарем полетела под калитку, пропахав коленями два-три метра утрамбованного песка, смешанного с грязной травой и булыжниками.