Лидия Девушкина-Соммэ - Франция-Россия. Туда и обратно. Вечное движение

Примерно на неделю. Неужели, правда, на неделю? У французов свои представления о времени. Неделя у них буквально называется «восемь дней», а две недели почему-то «пятнадцать». Так что точнее, типа официально, это было обозначено как дни: с 29 мая по 2 июня. Совпадает с тем временем, которое называется «пора прелестных облаков». Так его именовал в своих произведениях некто Иван Алексеевич Бунин, иногда обитавший тоже на юге Франции, но уже давно. И не у себя дома, а на съемной даче. Потом эту съемную дачу выкупила некая парижская ассоциация, состоящая из одних французов, чтобы создать в ней музей Бунина. А местных русских эта дача вообще не интересовала, даже тех, кто ходил в литературный клуб. Местные русские решили подождать, когда этот музей откроют.

Все-таки не ближний свет туда ехать – километров 400 от В* * *. Даже если музей наконец откроют. Одного бензина сколько уйдет! Можно бы, конечно, пойти с шапкой по кругу и скинуться на бензин и даже на входной билет на эту дачу, но исторически эта форма материальной поддержки во Франции как-то так не привилась, то есть, знаете ли, собирать деньги на русских писателей, да еще в их отсутствие… Даже на очень знаменитых. Например, на Надежду Тэффи русские тоже хотели в свое время скинуться, и не где-нибудь, а в богатой Америке. Пока она во Франции страдала от безденежья и болезней. И собрали – несколько центов. Правда, дело было во Вторую мировую войну. Что русских не оправдывает, но немножко извиняет.

Коли уж зашел разговор о сложном отношении французов к своим деньгам и своему времени, то надо отметить, что французы – это вообще-то не немцы. Ты французу, допустим, назначил рандеву у фонтана «Три звезды» на 16.00. А он придет только через час и обязательно к ресторану «Пять звезд», который находится не в центре В* * *, а совсем далеко, 7 остановок на трамвае. Поэтому русские, даже очень деловые, на французской земле тоже начинают опаздывать. Особенно когда выяснят, что «5 звезд» – это все-таки очень дорого.

На главной площади В* * *, как раз напротив вот этого живописного и премиленького фонтана «Три звезды», загодя раскидывались многочисленные разнокалиберные шатры, где размещались книги разных авторов из разных стран. То есть была отработана на века (если книги будут существовать века – дай-то Бог) вот такая схема. Авторы сидели тут же, при книжках, будто бы с отсутствующим, незаинтересованным видом, иногда робко оглядываясь по сторонам, словно бы кого-то высматривая. И вот в этот, 2007 г., главной приглашенной страной была Россия. Русским писателям была предоставлена зеленая улица, особые места для встреч с читателями: концертные залы, кафе, летние эстрады. Французский читатель дружно хороводился на этих встречах, придирчиво разглядывая лица и фигуры гостей и задавая через переводчиков наводящие вопросы. Приглашены были писатели, по многу раз переведенные на французский, но вроде бы только один из них – Сырцов – свободно говорил на французском и даже его понимал. Французы любят русский акцент, французов вообще подсознательно влечет к русским и наоборот, хотя всегда отношения были сложными. Один Наполеон чего стоит! Но ведь были же и есть, и будут дальше развиваться, эти отношения, даже супружеские!

В одном из таких залов должны были заранее встретиться три давних закадычных друга. Все трое были русскими. Давние по эмигрантским понятиям друзья – это те, которые продружили уже несколько месяцев и ни разу не поссорились и не повздорили между собой. Что было здесь крайне редко. Недаром писала та же Надежда Тэффи в 19-забытом году: русские живут во Франции, как собаки на Сене.

Первым должен был прибыть Мишаня из своего отдаленного за 100 с лишним километров маленького городка N* * *, где он в качестве соискателя политического убежища жил почти что за решеткой, в лагере для беженцев. Окружающие его там русскоязычные беженцы были почти сплошь беженцы-изиды из Армении, малопонятный ему народ, с очень плохим русским, состоящий из многопоколенньгх семей, снующий днем и ночью якобы по важным делам. Некоторые сновали даже до Испании и обратно, спекулируя сигаретами, что было запрещено. Впрочем, как понял Мишаня, запреты играли чисто техническую роль. Кроме этих мелких проржавленных гаечек-запретов, вообще всюду крутились какие-то более мощные и не столь очевидные социальные механизмы.

Мишане 25 лет. Переходный возраст. Серо-зеленые глаза еще ярко блестят и смотрят на окружающий мир с восторгом, предвкушая счастье в труде и успехи в личной жизни скоро и сразу, вон за тем поворотом, но через минуту те же глаза могут закосить мрачно и настороженно, ожидая подвоха и неприятностей от любой страны, будь то родная Россия, Франция, и вообще, иди далее по карте в любом направлении.

Читать дальше