Анастасия Чернова - Горький шоколад

– Я догадывался, – признался Тимур, – поэтому и не участвовал.

Бедный Тимур. Тем временем он смотрел документальный фильм про овцеводство в Англии. Так странно и трогательно: но его совершенно не интересовали футбол, рыбалка и пиво. «Рыбалка – скучно. Футбол – слишком азартно. А пиво – вредно», – лаконично пояснил он. И Маша понимала: «Да, Тимур – лучший, читает классику, много думает и много работает; он приветлив, бережлив и любознателен. Какое счастье – встретить такого человека!»

К Новому году, в конце декабря, у них будет свадьба, Тимур, перед недельным отъездом в Испанию, подарил ей позолоченное колечко, при этом сказал: «вот так, позволь стать мне твоим мужем». Звучало несколько вычурно и театрально, но Маша растрогалась и не знала, что ответить. Сказать просто: «я согласна», или «я подумаю», или же… Но оказалось, ответ и не требовался.

– Не забывай! – шутила после Маша, – я ведь не сказала «да».

– Да я, – перебивал Тимур, – посмотрел в твои глаза – и понял все. Понял без слов.

Их дружеские отношения приобрели с тех пор какой-то новый, доверительный, оттенок. Теперь Тимур звонил очень часто, несколько раз в день, а вечером, если они не встречались, он отправлял по электронной почте небольшое письмо и рассказывал про свои дела.

Еще в августе он познакомил Машу со своими родителями. Словно из добротного советского фильма, родители выглядели в меру молодо и в меру почтенно, они были одинакового роста и, кажется, до сих пор любили друг друга.

– Тимур, принеси еще один стульчик, – хлопотала, не переставая улыбаться, мама – Ольга Викторовна, – у меня шарлотка, сейчас остану из духовки.

Стол накрыли в большой комнате, Маша села рядом с Тимуром на диван, застеленный клетчатым, мохнатым покрывалом.

Разговор шел на общие, отдаленные темы: про погоду, «какое жаркое лето!» и про городскую политику «совсем Москву застраивают!». Ольга Викторовна слащаво улыбалась, даже когда говорила. Каким-то удивительным образом слова образовывались из полумесяца улыбки, а взгляд оставался внимательным и печальным. И от этого несоответствия Маша ощущала смутную тревогу.

– Да, Маша-то, кстати, в таком доме работает, – сказал Тимур, – мам, у дома дощатое крыльцо. До сих пор! Представляешь? И это в самом центре Москвы!

– Неужели? – удивилась Ольга Викторовна. – Трудно представить, для Москвы это редкость.

– И, конечно, вот-вот – здание обещают снести.

– На этом месте хотят поставить гаражи, – пояснила Маша, – и бензоколонку. Рядом большая дорога, а дома уже такие старые. Жить в них опасно. Бензоколонка, говорят, была бы востребована.

– Ну и ну… вот она, политика. Волгин… Я не слышала о таком писателе.

– В России он мало известен. Только после девяностых первые публикации. Я ведь и сама не знала раньше.

– Нужно-нужно как-то оповещать, рассказывать!

– А как? – задумалась Маша. – Вот афиши мне дали. Волгин жил в Таллине, его расстреляли в сорок первом, когда Эстония вошла в состав Союза.

– Почему же? – удивилась мама Тимура, будто вообще о таких вещах никогда не слышала. – За что?

– Он был одним из организаторов молодежного литературного объединения. У них была большая православная община, встречались в храме на службе, читали Евангелие, проводили литературные вечера, ставили пьесы. А теперь музей, единственный в России… – и Маша замолчала. Она вспомнила, что дома, в ящике стола, лежит десяток афиш, обещала ведь развесить где-нибудь, раздать друзьям, и… забыла. Лишь в своем институте передала через старосту на доску объявлений в соседний корпус. Наверное, там прикрепили. Хотя бы там.

– Ну вот… – Тимур не любил долго разговаривать на грустные темы, – а еще – белый кролик. У Маши живет кролик. Зверь. Я посмотрел – он ест и спит. Ноль понимания, каких-то мыслей. Полный ноль.

– Да, – согласилась Ольга Викторовна, – рыбы тоже безмолвны.

– Они хранят тайну. – Вставил свое первое слово Борис Борисович, папа Тимура.

Он сосредоточенно, запивая чаем, жевал шарлотку. И больше за вечер ничего не сказал.

С тех пор как Маша познакомилась с его родителями – брак предстал неизбежной определенностью, неясные и смутные ожидания, похожие на призрак, обросли конкретной формой. Да, они будут жить с родителями Тимура, в отдельной комнате, окна которой выходят на солнечную сторону. Это очень хорошо. Можно будет отказаться от съемной квартиры. «Немного поэкономить», как сказал Тимур. А летом погостить у родни Маши, в Суздале. «Мне так же, – добавил он еще, – хочется познакомиться и с твоей мамой. Как только она вернется из экспедиции – мы устроим настоящий праздник».