Альбина Гумерова - Дамдых (сборник)

– Здра-а-асьте! – послышалось с веранды. – Есть кто дома?

В комнату вошла Венера. Она работала медсестрой в районной больнице. С утра до утра ставила клизмы. Из самых дальних деревень приезжали люди на операцию, и накануне Венера «чистила» их. Входила в клизменную, вешала кружки Эсмарха на металлические стойки. «Двое мужчин или две женщины, заходите! – командовала она, пациенты переглядывались, не решаясь войти. – Не робейте! Я избавляю вас от всего плохого!»

Так она работала несколько лет. После медицинского училища вернулась в поселок и устроилась на практику. Принимала кровь на анализы, определяла группу, потом работала в процедурном кабинете. С годами зрение ухудшилось, деления на ампулах не различались, лекарственный состав не читался, в вену могла попасть только на ощупь. И, чтобы не терять медицинский стаж, Венере пришлось ставить клизмы. После лаборатории, после почти ювелирной работы ее нынешние обязанности казались ей поначалу грубыми. А потом она привыкла.

Резеда и Венера учились в одном классе и дружили. Когда им было лет по тринадцать, Резеда резко превратилась в длинноногую, длинноволосую девушку. Но лицо ее напоминало лунный ландшафт – ни единого живого места на нем не было. А круглолицая и всегда немного пышная Венера была, напротив, прозрачно-белокожей, без единого угря. Но к тринадцати годам, когда начались у девочки женские дела, она сделалась еще пухлее, и за это ее прозвали Ватрушкой. Прошло еще несколько лет – девочки дружили. Когда и вторая подруга стала девушкой, с лица ее исчезли бордовые бугры. Если на Резеду приятно было смотреть, то Венеру хотелось потрогать – такая ли она мягкая, как кажется? И прозвище Ватрушка закрепилось за ней на всю жизнь.

Теперь Ватрушке было далеко за тридцать. Она оставила пышную косую челку, закрывающую половину лба, как было модно в девяностые.

Венера достала из пакета ткань и приложила к себе:

– Айгуль замуж выходит. Третий раз уже. Три года назад, помните, платье шили? Она же с тем мужем развелась, сейчас вот еще одного дурачка нашла. – Венера звонко рассмеялась. – А мне что? Я – близкая подруга.

Я и на четвертую свадьбу к ней пойду, и на пятую, Алла бирса!»

– Дай-то бог.

– Только вот незадача – каждый раз надо новое платье: гости ж все одни и те же. Со стороны невесты!

Суфия достала швейный метр и сняла мерки.

– Только мне… – зашептала Венера, – нужно особенное платье, на этот раз она богатого нашла, и гости у него, стало быть, тоже не бедные! Я все магазины в городе оббегала – ничего подходящего нет. И про вас вспомнила.

– Лишь бы не сорвалось только.

Венера нахмурилась и вопросительно посмотрела на Суфию.

– Жених богатый – выходит, не дурак. А Айгулька наша не слишком умная, – пояснила швея.

– Дурак-дурак! Раз женится на ней! – засмеялась Венера. – А Айгуль – да. Я уж сама молюсь – только б не отчебучила чего до свадьбы, у меня столько планов на нее! Свадьба пройдет – так пожалуйста! Пусть хоть на следующий день разводятся. Ну! – выдохнула она. – Побегу я. Вы не спешите особо – свадьба зимой только. Это я так – сани летом готовлю! Забыла сказать, – закричала она уже с веранды. – Айгуль велела и вас с Шамиль-абы позвать – она, Алла бирса , весь наш поселок собрать хочет, чтоб с ее стороны тоже толпа пришла. А Резеде я сама скажу. Как раз завтра к ним поеду!

В доме вновь стихло. Шамиль с утра еще ушел бродить. Совсем недавно Суфия изводилась ожиданием, боялась, что он что-то с собой сделает. Но теперь клиентки и шитье отвлекали ее от мрачных мыслей.

– Суфия! – послышался истошный вопль, и в окне появилась голова хромой соседки бабы Вали. – Там Шамиль… на путях… недалеко от станции.

Шамиль лежал на шпалах, положив голову на рельсу. Иногда он открывал глаза, чтоб удержать слезу, и будто из-под воды глядел в голубое летнее небо. Старик не смог ни утопиться, ни повеситься. Никто не знал, а ведь он пробовал. Даже уже отыскал прочную балку в сарае. Но каждый раз ему не хватало смелости, и он пуще прежнего презирал себя. После очередной попытки уйти из жизни Шамиль коротко рыдал, широко вытирался рукавом и долго сидел потом, размышляя над тем, как же первой его жене удалось так легко умереть?

Давным-давно Шамиль жил в городе. У них была огромная комната с высокими потолками в большом трехэтажном доме, который раньше принадлежал какому-то купцу. Через дорогу – дом другого купца – хлебного магната. Когда Шамиль распахивал окно, всем сердцем чувствовал, как по улице плывет хлебный запах. Наверное, купцы, которые жили в этих особняках до революции, дружили семьями. Пекарня по-прежнему выпекала хлеб, а особняк превратили в художественное училище, куда и поступил рыжий парень Шамиль после школы.