Виктор Ковалев - Моя любимая волчица Магда

Спустя некоторое время Чамберс снова заорал:

– Лось, опять узнал: подруга твоя Нелька, Нелли то есть.

У Лося с Нелли были очень высокие, трогательные отношения. Встретив Лося, возвращавшегося из редких увольнений, потому как учился плохо и был систематическим залетчиком, мы, окружив его, с нетерпением спрашивали:

– Лось, ну как?

Лось деловито, неторопливо снимал шинель, вешал китель на плечики, доставал пачку кишиневского «Космоса», закуривал, внимательно осматривал каждого из нас – нет ли подвоха – и сокрушенно отвечал:

– Не дает.

Беседу Чамберса и Лося прервали ходоки-курсанты, оставленные на зимние каникулы из-за физо, с разных курсов и факультетов. Расценки у Чамберса были более чем демократичные. Спорткафедра получала спиртное с хорошей закуской, а Чамберс – чипок, проплаченные в буфете котлеты, сметану и свежие, с пылу с жару плюшки. К обеду двоечники по физо успешно пересдавали упражнения на брусьях и перекладине и бежали оформлять проездные документы, а Чамберс в сопровождении Лося и Бома, пищавшего, что ему опять будет плохо, шли в буфет, где их ждали курсантские деликатесы. Через час Бом и Лось сидели, осоловевшие от сметаны и котлет, судорожно икали, а Чамберс возмущался:

– Э нет, ребята, так не договаривались, все должно быть съедено. Давай утрамбовывать, делай как я.

И прыгал через спинку стула, туда и обратно, под неодобрительные окрики буфетчиц.

Еще Чамберса не любили в женском общежитии Ленинградского сельхозинститута. Точнее, студентки, особенно экономфака, очень любили, а вот вахтерши – ненавидели. На столе у вахтерши лежала памятка, в которой крупными буквами было написано:

«Курсанта Матчамбаева из ПВУРЭ не пускать под любым предлогом, таким как:

– Срочно нужно кого-то увидеть.

– Вопрос жизни и смерти.

– Зайти погреться.

– Его там очень ждут.

– Только на одну минуточку.

Курсант Матчамбаев срывает посещаемость студенток экономфака. Они беременеют».

Но нужно отдать должное Чамберсу: к внеплановым беременностям он не имел ни малейшего отношения. Он врывался с толпой курсантов, сдвигались столы, о потолок ударялись пробки из-под шампанского, приносилась гитара, Чамберс, настроив, начинал петь. Нашу любимую бессмертного Булата – «Песенку кавалергарда». Все вокруг менялось. Студентки становились фрейлинами, халаты и сарафаны менялись на бальные платья, химия и простенькие стрижки становились изысканными прическами. Курсанты превращались в господ юнкеров, блестели эполеты и аксельбанты. Слышалось непривычное: «юнкер», «право, что вы себе позволяете», «увольте».

– Мадемуазель, я очарован вами-с.

Чамберс пел, и мы переносились в девятнадцатый век, несомненно, лучший и романтичный.

При всем этот Чамберс не заводил серьезных отношений, дальше легкого флирта дело не шло. Он недолго переписывался с какой-то дамой из Воронежа, но дальнейшего развития отношения, если они и были, не получили. Посетив однажды ДОФ, основной поставщик офицерских жен Чамберс сокрушенно произнес:

– Контингент все хуже и хуже, крокодил на крокодиле и бабой Ягой погоняет. Нужно что-то менять.

Две недели Чамберс с двумя курсантами с младших курсов сосредоточенно изучал популярный тогда брейк-данс. Посчитав, что уже можно показать публике, Чамберс с двумя товарищами прорвался в клуб мореманов, соседний с нашим военно-морским училищем. Фурор был полнейший. По окончании Чамберс объявил:

– Дорогие дамы, ждем каждую субботу в нашем ДОФе, брейк-данс будет всегда.

Выпихнув своих коллег по цеху через черный ход, он сам не успел выйти, схваченный рассвирепевшими мореманами.

– Ты че, с курятника (так называли наше училище), совсем страх потерял? Мало что сам приперся, так еще девочек наших сманиваешь?

Чамберс рыдал:

– Пустите, морячки, клянусь: первый и последний раз, я знаю, вы меня бить будете.

– Догадливый какой.

Проходившие мимо курсанты старших курсов морского училища, знавшие Серегу, урезонили его:

– Серег, хорош прикалываться, а вы отпустите, пока зубы и челюсти целы и носы на месте.

Чамберс знал, когда нужно применять свое мастерство боксера. И против кого.

После первого курса, когда две наши группы были вывезены в летний лагерь, пользуясь моментом, что тогда еще комбат Рыжков спал пьяным в офицерском домике, дождавшись вечера, рискнули прорваться в сельский клуб на танцы. Поразвлечься с девчонками, но в клубе кроме девчонок были еще так называемые деды – старослужащие солдаты из близлежащих частей. Досталось нам по первое число. Избитые, окровавленные, в синяках и кровоподтеках, мы в лагере встретили Чамберса с двумя бидонами молока. Он, оказывается, успел посетить колхозную ферму и уболтать молодых доярок поделиться молоком.