Виктор Ковалев - Моя любимая волчица Магда

Это был курсант Розанов. Он не входил в состав коробки, но Голикова тошнило от мысли, что Розанов будет греться в казарме, пока он, Голиков, будет морозить уши и нос на Дворцовой. Розанов был назначен запасным, так, на всякий случай. Леха Розанов был высок, неимоверно худ и обладал необычайно длинным носом, доставлявшим Лехе немало досадных неприятностей. На курсе была традиция: при получении письма из дома нахлопать долгожданной весточкой по носу получателя. Понедельник – один раз, вторник – два, и так далее. Нетрудно догадаться, что Леха получал письма только по воскресеньям. Причем для усиления чувств от получения родительского письма в конверт вкладывалась расческа или обломок линейки. Местный художник Андрей Радченко по прозвищу Срак, подзуживаемый Водолазским и Гнеденковым, разрисовал спящего Розанова, он же Бом, Носенбом, Шнобель, Шлопак. Затем сняли крепко спящего Бома вместе с кроватью со второго яруса и тихо отнесли в туалет. Посреди ночи дежуривший по училищу подполковник Шитов, зайдя на курс, выслушав доклад дежурного, отправился смотреть порядок в туалете. Там он и обнаружил кровать с Бомом, укрытым одеялом с головой. Когда Шитов сдернул одеяло, на него глянуло размалеванное страшилище. Из казармы Шитова вывели под руки, в сопровождении медсестры. Второй раз тот же Шитов нарвался на Розанова, когда тот прятался в шинелях, увиливая от зарядки.

Раздвигая шинели, ища возможного уклониста, настойчивый Шитов, отодвинув очередную шинель, завопил от ужаса: на него смотрело мертвенно-бледное лицо Бома, разукрашенное Сраком под Дракулу.

Бом не любил зарядку и все, что было связано со спортом. Он бежал, загребая землю сапогами 47-го размера, отставив тощий зад, вытянув тонкую шею и делая такое скорбное выражение лица, что у всякого видевшего эту картину возникало неимоверное желание ускорить Бома пинком под зад. Преподаватель по физо майор Панюхин называл Леху сбежавшим из Бухенвальда и с нескрываемым удовольствием ставил двойки. Однажды Срак превзошел самого себя: он фломастерами Бому на носу изобразил красивый мужской половой член. Утром наступило воскресенье и подоспела весточка с родины. Только на этот раз вместо линейки и расчески в конверт насыпали медяков. Выйдя из спального кубрика, Бом столкнулся с Голиковым и двумя девчонками из библиотеки, пришедшими провести очередной тематический утренник, посвященный какой-нибудь книге и ее роли в воспитании будущих офицеров.

Увидев Бома, девчонки прыснули со смеха и схватились за животы. Голиков хлопал руками себя по бедрам, как курица, охал, ахал, открывал и закрывал рот в тщетной попытке что-то сказать.

Так вот, этот курсант Розанов, которого Голиков взял, как позже выяснилось, на свою голову, из левого кармана шинели достал крем для чистки обуви, из правого – щетку, предусмотрительно завернутую в полиэтиленовый пакет, и попытался начать чистить сапоги. Чистить очень мешал автомат. Немного подумав, Бом снял его и прислонил к парапету. К Бому подошел командир отделения с очень хмурым лицом. Такое лицо у сержанта Валеры Бондаренко стало после ночного дежурства в доме офицеров. Ночью он познакомился с красивой рослой женщиной, прогуливавшейся по тротуару. Дама согласилась продолжить общение в актовом зале и сказала, что никуда не торопится, может с красивым курсантом остаться хоть на всю ночь. Начались поцелуи взахлеб, и в один момент Бондаренко засунул руку под юбку. Но там было такое… короче, красивая дама оказалась красивым плечистым мужиком. И часто можно было видеть картину, как Бондаренко смотрел на ту руку, которая трогала то самое, и тяжко вздыхал. Бондаренко, подойдя к Бому, уже замахнулся, чтобы дать увесистого пендаля, но, взглянув на окна икарусов, передумал.

– Слышь, радиолюбитель хренов, будешь автоматы всему отделению чистить.

Бом выискивал в радиожурналах какие-то мудреные схемы, вместе с приятелем Пашей Горским что-то вырисовывали, выпиливали лобзиком, протравливали платы, паяли, настраивали по осциллографу, добиваясь нужных параметров, и выбрасывали в мусорку.

Бом вздохнул, положил автомат на парапет и принялся чистить сапоги. С неба падал мелкий снег, брусчатка была скользкая, неуклюжий Бом, скользнув пластиной по брусчатке, нелепо взмахнул руками и, пытаясь найти точку опоры, коснулся автомата. Автомат скользнул по узкой гранитной стенке парапета и предательски свалился в Неву. Спустя минуту курсовой офицер, стукач и ябеда капитан Мухамедханов, взметая полы офицерской шинели, что было сил бежал докладывать о ЧП начальнику факультета, только перевевшемуся из боевой афганской части полковнику Гаряеву по прозвищу Шерхан. Шерхан и Мухамедханов по национальности были татары, и у Мухи, так за глаза его называли курсанты, появился шанс подвинуть Голикова, перехаживавшего капитаном уже девять лет с исполняющего обязанности начальника курса на просто курсового офицера, а самому стать начальником и получить майора.