Виктор Ковалев - Моя любимая волчица Магда

Узнав о случившемся, Голиков едва не потерял сознание, но дара речи лишился точно. Как он ждал этих заветных майорских погон. Все знали, что в его кабинете в шкафу висел новенький китель с погонами майора. Сколько раз, наперегонки с Мухой, для достижения своей цели сдавал своего предшественника, бывшего начальника курса подполковника Рыжкова. Настоящего комбата и отличного мужика. Все праздники, вместо того чтобы провести их с семьей, Гога – так звали Голикова курсанты – торчал в казарме, вынюхивая, выглядывая, и все равно его начальство драло как сидорову козу. Но после падения автомата можно было вместо капитана щеголять в погонах старшего лейтенанта. И это в лучшем случае. В худшем – положить партбилет на стол и пойти в роту обеспечения взводным, до скорого выхода на пенсию. Не торопясь, кошачьей походкой подошел Шерхан, закурил, сделав несколько глубоких затяжек, бросил окурок в воду, посмотрел скорость течения.

Обратился к своему заму по политчасти полковнику Рымареву:

– Нужно достать оружие.

– Как?

– Каком, как утратили.

– Батальон, стройся!

Насколько позволяло пространство, кое-как втиснулась коробка. Кроме нашего курса, были еще энергетики, инженеры и ракетчики.

– Коммунисты, шаг вперед! – пропищал Рымарев.

Строй шевельнулся, и коробка выдавила с десяток коммунистов и кандидатов в члены КПСС, в основном из последних шеренг. Шерхан прошелся вдоль шеренги и, поняв, что к автомату могут добавиться еще утопленники, скомандовал:

– Отставить, стать в строй.

Прозвучала новая команда:

– Курсант Матчамбаев, выйти из строя!

Вышел левофланговый первой шеренги Серега Матчамбаев, он же Чамберс, а просто боксер Серега с третьего «А» курса. На вопросы о его национальности неизменно отвечал: «Русский, а что, есть сомнения?» Сомневающихся не было. А боксер – потому что был кандидатом в мастера спорта в супертяжелом весе. И как возмущался Голиков, особо не прилагал даже малейших усилий, чтобы получить мастера. Сереге было удобно отлынивать под видом тренировок от различного вида дурацких хозработ, строевой, уборки казармы или чистки плаца от снега. Он прекрасно в это время спал в спортзале или гулял по Пушкину, поскольку имел свободный выход в город.

Курсант Матчамбаев был любимцем всего курса и гордостью всего училища. Гордостью – потому что редкое его увольнение обходилось без драки с патрулем. Сколько раз он вызволял подвыпивших сослуживцев из цепких лап патруля! Когда на первые курсы командирами групп и старшинами стали ставить старшекурсников, те начинали зверствовать над «зелеными» курсантиками. Один, назначенный старшиной, заметив, что курсант, выходя из столовой, захватил кусочек хлеба, заставил его съесть перед строем, пока весь курс отжимался на плацу, в луже. Узнав об этом, Серега пришел на вечернюю проверку на этот курс и, ткнув буханкой подплесневевшего хлеба в грудь новоиспеченного старшины, прошипел:

– Даю минуту, чтобы ты его сожрал.

Тот, давясь кусками, испуганно поглядывал на Чамберса. Утром начальник потерпевшего старшины подполковник Манаенков выговаривал Голикову:

– Скажи своему головорезу, чтобы ко мне на курс ни ногой.

На зимних каникулах у нас на курсе оставалось три человека: Чамберс, Саня Лосев и, конечно же, Бом. Серегу оставляли за драки в увольнениях, Бома – по настойчивой просьбе Панюхина за физо, а Лосева – за дороговизну билетов до Петропавловска-Камчатского, откуда он был родом.

– Ну зачем тебе, Лосев, переться на Дальний Восток? Далеко, дорого для казны, еще и нарушение привезешь. Посиди-ка лучше в казарме, отдохни, лекции повтори, учишься из рук вон плохо, в увольнение пару раз сходишь, может быть.

Бом чертил свои дурацкие электросхемы, Чамберс лежал на кровати на первом ярусе и запускал Лося в космос. Раскачивая кровать второго яруса с лежавшим на ней Лосевым, Чамберс подбирал слова, образованные от слова «лось»:

– Лосипетр, Лосиноостровск, напилось, пришлось, повелось.

Лосев, подпрыгивая на кровати, скрипел зубами и терпел выходки Чамберса; ему очень хотелось хоть раз съездить тому по зубам, но это было чревато последствиями.

– Послушай, знаток русского языка, назови три полных русских женских имени, но чтобы не оканчивались на «а» и «я». Назовешь, с меня чипок – офицерский буфет.

Раскачивание кровати прекратилось.

– Таня, Валя, Галя, Рая, Света; нет, все не то.

– Лось, знаю: соседка моя тетя Люба Кадомская, Люба, Любовь, есть.