Андрей Куршин - Записки пьяного фельдшера, или О чем молчат души

Но глупость взяла свое. Так я оказался в бригаде скорой помощи на должности санитара. Да, работа не бей лежачего: знай себе носи чемодан, да подавай старшему то, что просит. Для простого обывателя это легкие деньги, но для будущего медика – каторжный труд. Я впитывал всё: от жестов и мимики, до шагов, которые привели к постановке диагноза. И не смогу соврать – это время оказалось для меня одним из самых сложных. Меня изумляло и повергало в шок то равнодушие, с которым медики относились к людям. Будь то кардиобригада, педиатрия или линия (бригада, берущая на себя все вызовы неясного или заведомо известного, несложного характера). Лишь по прошествии лет я понял, в чем было дело. Но об этом позже.

Сейчас же я бы хотел рассказать о начальных этапах своей карьеры. Итак, пройдя сложный путь от обычного студента до студента-санитара скорой помощи (поверьте, это было нелегко), я всё-таки добился своего, и с испытательным сроком меня поставили работать на педиатрическую бригаду.

Почему испытательный срок именно на ней, спросите вы, и я не замедлю ответить на ваш вопрос: в городе, в котором на пятьсот тысяч душ приходилась всего одна педиатрическая бригада, нет времени ни на сон, ни на разговор с любимой, ни на сортир. Многие ломаются уже в третью-четвертую смену. Так происходит естественный отбор на скорой помощи. По 35–50 вызовов в течение суток выдержать могут немногие.

Работая всего лишь санитаром, я восхищался своим врачом: одно дело – принести чемодан и усесться в кресло, задремав, и совершенно другое – умудряться осматривать детей и давать советы, назначая план лечения, который не всегда шел в соответствии с назначенным в поликлинике. Нет, не стоит думать, что врачи в поликлиниках идиоты и не умеют лечить. Все куда проще – они подчиняются приказам, которые пришли свыше и с которыми они ничего не могут поделать. Сколько бы ни вопил здравый смысл о том, что ещё рано назначать ребёнку антибиотики, приказ говорит обратное: во избежание последствий – назначаем курс антибиотиков, и дальнейшее нас не волнует. Главное, чтобы на данный момент ребенок выздоровел, а потом, как говорится, будет потом. Ибо так решило Министерство здравоохранения, а спорить с ним чревато. Вот участковые врачи и не рискуют.

Но продолжим. Итак, с честью отстояв двухмесячный курс молодого бойца на педиатрической бригаде, меня кинули на бригаду кардиологическую, и не думайте, пожалуйста, что данная бригада занимается непосредственно пациентами, у которых проблемы с сердцем. Нет. Раз в составе бригады есть кардиолог, считает министерство, значит, он может лечить абсолютно всё, потому что врач-то на самом деле элитный. И так получилось, что именно там я и научился практически всему, с чем пришел работать самостоятельно. Но эту науку я буду вам рассказывать в виде флэшбэков, так будет проще и мне, и вам, уж поверьте.

После кардиологии началась линия, о ней я уже писал выше. Там я столкнулся с вершинами человеческого идиотизма. Но почему-то и это меня не напугало, и все равно я грезил работой на скорой помощи. Как я думаю сейчас, отчасти это меня и сгубило.

Само собой, профессии обычного фельдшера мне было мало, и я решил податься в медицинский университет. Успешно поступив и проучившись полгода, я вылетел с первой сессии подобно пробке от бутылки шампанского, которую сильно растрясли, то бишь, с треском и фанфарами. О причинах, я, конечно, расскажу, но, по уже устоявшейся тенденции, немного позже.

Вот так, после долгих мытарств, я и попал на скорую помощь в маленький двадцатитысячный городок рядом с моим на двухлетнюю отработку, от которой так успешно откосил, поступив в университет сразу по окончании колледжа. Отсюда, пожалуй, я и начну своё повествование.

И вот прошло пять лет. Я сижу в кресле, напротив меня стоит ноутбук, а в руке бокал с коньяком. На спинке кресла дремлет кошка, которую, кстати, я притащил с места своей нынешней работы. Ещё котенком подверглась нападению собак, и одна из них вцепилась ей в хвост. Половину зажеванной конечности спасти не удалось, но она об этом не жалеет. Когда два года назад я притащил её домой в коробке, с жалким кровоточащим обрубком, жена чуть не упала в обморок, а теперь это уверенный член семьи, жизнь без которого я нахожу пустоватой. Кстати, она всегда сидит со мной, когда я пишу, хотя лежбище у неё совсем в другом месте.

Именно так я и пишу. Не потому что алкоголик, просто так легче забираться в глубины сознания, где прячется все самое сокровенное. Гамма чувств, находящаяся в распоряжении обычного человека, у медиков атрофирована, и поэтому приходится прибегать к стимуляторам, помогающим достучаться до запрятанных уголков мозга, чтобы хоть как-то передать, что именно мы чувствуем, находясь на вызове, оказывая помощь, спасая или не спасая жизнь.