Юрий Лавут-Хуторянский - Клязьма и Укатанагон

– Он не очухается, Тань, он живет дальше, не приходя в сознание.

– Ладно вам, – сказала Светлана, – прямо трагедия мужской жизни. Ты теперь помещиком будешь, Павел Николаевич?

– Что ты, что ты, у нас главное теперь – политическая карьера, а мы, селяне, так, забавляемся…

– Ой, ой, это кто тут одинок, заброшен с детства?..

– Погоди, Крупнова, погоди, сколько земельки-то собрали, Павел Николаевич, похвались.

– Тебе что, это интересно? – спросил Павел.

– Очень. У меня тоже хозяйство.

– Любознательная какая… Ну… Три деревни душ християнских.

– А можно, пожалуйста, Павел Николаевич, скажите в гектарчиках.

– Ну хорошо. Примерно, ну, десять тысяч.

– Гектаров? Солидно. И сколько туда уже вбухано?

– Ну… мать, тебе прям всю бухгалтерию… ладно, скажем… если с коровами и хозяйством, то больше, все ж таки, лимона зеленых денег, – ответил после заминки Павел Никитин.

– И?..

– Что «и»?..

– И?..

– Не «и», а нужно еще два.

– И?..

Никитин засмеялся:

– А потом еще два. Я вижу, ты хорошо разбираешься в сельском хозяйстве, вопросы такие основательные задаешь…

– И?..

– Да не знаю я, Свет. Пока все, что ни вижу, – все не то. Может быть, вообще нельзя было в это дело вкладываться.

– Во-от, трезвые слова крутого парня, – сказал Сергей.

– Вложившегося немного на эмоциях, – добавила Татьяна.

– И где они, твои гектары?

– Рядом с Судогдой, километров семьдесят отсюда.

– И как там к тебе народ?

– Со всем уважением. Как к любимой дойной корове, – засмеялся Павел.

– То есть если доиться перестанешь – забьют на мясо, – уточнила Татьяна.

– Не исключено.

– А как протест советского колхозника против нового буржуя? Не пожгут?

– Некому там жечь, Сереж. Как и у тебя тут. Молодые уехали, прочие спились.

– Спились – это не препятствие, чтоб пустить веселого красного петушка, золотого гребешка, – сказала Светлана. – Или у тебя вот прям тишь да гладь?

– Сначала было всяко: то на пузе приползут, а то в драку… Начали мы прижимать торговцев паленой водкой, трех хмырей, младшему причем шестнадцать, тощий и самый агрессивный, угрожать мне стали. Ну, я обратился там, к кому надо. Приезжаю как-то в райцентр, в Соколовскую администрацию. Разговариваем на ступеньках с начальником РУВД, Виктором Викторовичем таким, подполковником. Подъезжает прямо к ступенькам джипец черный, выходит оттуда приглашенный мной Гена, в рубашке, пиджаке, рукава засучены, вежливый такой, весь в наколках, и говорит: привезли, Павел Николаевич, в багажнике лежат, посмотрите. Спускаемся мы с этим подполковником к машине, там сидят двое Гениных друганов, смотрят мимо, не здороваются, а в багажнике лежат трое моих торговцев. Гена со товарищи каждого обвязали вокруг шеи цепочкой, от одного к другому, и на цепочке их гуськом по деревне провели, в багажник сложили и привезли сюда на встречу. Картинка: хрипят, просят отпустить, один прям тут описался. Гена говорит: «Не просите, парни, хана вам». «Самое простое, – говорит мне, – их в речку бросить, знаем омуток подходящий». Это на полном серьезе, без прикола. Подполковник стоит рядом, можно сказать по стойке смирно. «Но если хотите без мучений, – говорит Гена, – то в леске закопать». Я говорю: «Сделаем как скажет Виктор Викторович, мы его давно просили по этому делу, пришлось помочь». Гена, который ни разу так и не посмотрел на подполковника, смачно так харкнул рядом с ним. Виктор Викторович говорит: «Меня тут с вами уже полгорода увидело, вслед за ними потом в этом леске закопают. Я обещаю: больше с ними вопросов не будет». «А до этого я полгода просил его унять эту компанию», – Гена багажник захлопнул, сел в джип и говорит в окно: «Мы, Павел Николаевич, с легавыми не работаем», – и заводит машину. Я ему поспешно: «Гена, спасибо, отвези их и положи у конторы, только не развязывай, пусть лежат, я через час вернусь и сам займусь ими». Гена посмотрел в окно на меня так внимательно-внимательно и сказал: «Как хотите, работа сделана», – и газком на нас, фраеров, из выхлопной дунул. С тех пор там тишина и всемерное содействие моим начинаниям. Десять двигателей с зерносушилки, например, весной украли – через неделю вернули. Диски с лесопилки украли – и тоже нашлись. А потом пропавшие плиты перекрытия отыскались.

– О, вот это русские богатыри! Бетонные плиты перекрытия украсть!

– И вернуть!

Сергей вдруг встал и пошел к той самой щели в заборе со Славиными. Подошел, наклонился и стал вглядываться в чужой двор, потом выпрямился и крикнул: