Андрей Ярославович - Эрика знает, о чем ты думаешь, Фидель. Пантомима слова. Десять рассказов

– И вы не спите. Теперь вы знаете о том, что произошло, в этом городе. Здесь к вам будет приходить этот чужой сон, – не оборачиваясь, ответил Николай.

– Но бродяги же ничего не знали о муках собак, почему они не могли спокойно спать? – не унимался Хорхе.

– Я рассказал одному из них. И узнали все, – сказал Николай и растворился в зелени. – Как вы. Сегодня.

– Послушай, Николай? – не унимался Хорхе.

– Боль здесь живет большая, нестерпимая, – то были последние слова незнакомца.

* * *

Камера Генри работала. Теперь уже я попросил виски, и все согласились с тем, что следует повторить ритуал.

– Трудно поверить, но и грех не проверить на себе только что услышанное, – Кевин перевел для нас с Хорхе реплику Томаса. – Если мы уже здесь и проделали такой путь сюда.

– Лучше не искушать судьбу, – попытался роптать Хорхе.

– Debes ergo potes. … Двойная оплата, мистер Хорхе, вам и вашему помощнику, – пресек бунт на корабле Стив при помощи устойчивого латинского выражения, означавшего: ты обязан, значит – можешь.

– Ну, разве… ну… вы так просите… останемся. Конечно, если это нужно для науки… только ради науки, – сказал, наконец, Хорхе, заикаясь и прикрывая наукой свои невинные корыстные мотивы. – Ну. Конечно. Ну. Наука – это святое. Я вот забыл спросить Николая, где он здесь достает сигареты? Магазины-то не работают.

Я бы остался в не слишком святом городе и без всякой платы.

– У него бездонная пачка, – не знаю, было ли сказанное мной шуткой.

– Как бездонная?

– Не знаю, Хорхе.

Кевин не смог перевести наш короткий диалог с Хорхе.

Остаток дня мы кое-как провели в гостинице. Никуда не выходили, не было смысла, эксперимент состоял лишь во сне. Сытно поужинали. Молча, допили виски, молча, улеглись в спальные мешки. Заснули быстро. Ночь больно придавила город к земле.

Я не стал ждать, пока жалобное скуление и стоны двух небольших черных собачек, раздавленных автомобилем на дороге, целиком заполнят пространство моего сна. Я стоял рядом на тротуаре в первой шеренге многотысячной толпы и видел все, как и рассказывал Николай. С первыми же услышанными звуками боли я невероятными усилиями воли разорвал стальные нити сна, которыми ночь зашила мои веки. И проснулся. Рядом со стеклянными, испуганными глазами уже стояли Хорхе, Стив и Генри. Закричал и проснулся Томас. Если бы не Стив, который догадался открыть окно, его бы выбило биением наших сердец, настолько сильно они стучались в наших грудях. С потными лицами мы тяжело дышали, как будто только что отмучили марафонскую дистанцию.

* * *

Первые лучи солнца оранжевыми нитками хаотично прошивали зелень окружающих деревьев.

Мы спешно покидали город.

На выезде я невольно оглянулся.

Посреди дороги стоял и улыбался Николай. Рядом с ним играли две небольшие черные собачки, мать – с высоко поднятой мордочкой и закрученным в баранку хвостиком, и лохматый комочек – дитя. Они прыгали и бегали вокруг Николая, качались по дороге и нежно прикусывали друг друга. И не было во всем мире более счастливых существ, чем они, вокруг них вращались, им завидовали все небесные светила. Сегодня ночью им приснился сон, один на двоих. Это был цветной сон.

«Боль здесь живет большая, нестерпимая», – вспомнил я слова Николая и добавил. – «И счастье».

Боковым зрением я заметил, что вместе со мной назад на дорогу смотрит Стив. В зеркале его глаз отражались Николай и две собачки.

В какой-то момент собаки побежали за нашим автомобилем, и мы со Стивом помахали им рукой. Через минуту лес с двух сторон задвинул занавес и спрятал город, его сон и его тайну.

* * *

– Пойдемте с нами в кафе, выпьем по чашке кофе, – пригласили нас с Хорхе англичане по приезде в Большой город. – И рассчитаться с вами нужно.

– Четыре кофе с молоком и два – без молока. Бутылку виски и коробку шоколадных конфет, – сделал заказ Кевин. – Самых дорогих.

– Кто этот загадочный Николай, который никогда не спит? – в какой-то момент вечера спросил Томас.

– Я знал одного парня, отец которого повесился когда-то давно в этом городе, – ответил я после, не знаю какой по счету, рюмки.

– Хороший малый, – сказал Генри. Все согласились.

– Навуходоносор III, – добавил я.

– Четыре кофе с молоком и два – без молока – но этого нам уже не подавайте. Хватит. Кофе, говорят врачи, вредно. Принесите нам две бутылки виски и две коробки шоколадных конфет, – громко раскошелился Хорхе. – Самых дорогих, разумеется.

– А я вам скажу, друзья, что боль – это отдельная субстанция, родившись, боль никуда не исчезает, – задумался Стив.