Екатерина Северная - Я напишу твою смерть

– Пока никак.

– Что значит никак? Мы подписали договор на неё три месяца назад, весь тираж предыдущего романа распродан полностью, и читатели ждут завершения трилогии… – издатель начал волноваться, и его мягкое округлое лицо вдруг приобрело неожиданно жесткие, шероховатые штрихи.

– Пусть ждут. – невозмутимо приподнял и опустил плечи Эдвард.

– Мы создали столько ажиотажа вокруг этой серии, а ты ещё даже не приступил к работе? – его собеседник нахмурился, покачал головой и прижал ладони ко лбу, уткнувшись взглядом в стакан.

– Кстати, Стас, – писатель скользнул взглядом по его лицу и тут же перевёл его куда-то вглубь бара, за плечо издателя, – Я тут подумал. Я буду писать под псевдонимом.

– Ты совсем поехал, Эд?! – Стас пролил часть пива мимо рта и, чертыхаясь, схватил целую стопку салфеток.

– Иногда, – поспешил его успокоить Эдвард. – Только часть рассказов и книг. Просто творческий эксперимент. Ничего особенного.

– Ничего особенного?! Тебе напомнить, сколько денег вложили мы в твоё имя за последние годы? – издатель принялся исступлённо тереть салфетками рубашку, – Все эти выставки, презентации, автограф-сессии… Ты…

– Спокойнее, Стас. Эй, всё в порядке. Я продолжу выполнять свои обязательства по контракту. Закончу свою авторскую серию книг. И уж конечно не буду просить издательство вкладывать средства в мой псевдоним. Я раскручусь сам, – с жаром говорил писатель, впиваясь немигающими глазами в лицо собеседника, – Просто запомни это. Публиковать рассказы буду в интернете. А когда у моего второго «Я» появятся толпы читателей – как ты думаешь, с кем я заключу договор на печать? Ну разумеется, я приду к тебе.

– Ты меня, конечно, извини, но что-то я сильно сомневаюсь, что твой псевдоним привлечёт больше поклонников, чем Эдвард Вознесенский, «мастер современной прозы, искусный знаток человеческих душ с тонким чувством юмора, изящно плетущий кружево философии из обычных жизненных судеб»… Как там тебя ещё…? – скептически покачал головой мужчина с мокрым от пива воротом рубашки.

– Гений психологических драм и надёжная опора российской литературы двадцать первого века, – охотно подсказал писатель, слегка растянув уголки губ в улыбке.

– Едва ли критики будут столь же сильно расположены к неизвестному автору из интернета. Там таких – тысячи.

– Я – это не только моё имя. Я – это то, что я пишу. И мнение критиков в наши дни мало кого волнует. Когда у меня будут тысячи восторженных отзывов от читателей, издатели в очередь выстроятся, чтобы напечатать тираж на моих условиях. А я приду к тебе, Стас. И я тебе это сейчас говорю не как издателю, а как другу.

– И какой же псевдоним ты возьмёшь?

Эдвард снова слегка улыбнулся, нервно покрутил головой, убедился, что рядом никого нет, но всё равно наклонился к самому уху приятеля, чтобы прошептать:

– Гудвин.

То ли это имя так развеселило издателя, то ли он выпил уже достаточно пива, да только он захохотал в голос.

– Это как в песне, что ли? «Писатель Гудвин был творцом строки со стажем…». Русский рок, великий и могучий..!

Эдвард зло сверкнул глазами и сжал было кулаки, однако тут же взял себя в руки и с ледяным спокойствием принялся дожидаться, когда Стас успокоится.

– У него будет весьма неординарная история, – тихо проговорил писатель, – Очень любопытная легенда. И необычная подача, новый формат. Хочу немного поиграть с читателем в игры. Никто не будет понимать, что правда, а что – проза. Я заставлю говорить о нём даже людей, далёких от литературы.

– Ну удачи тебе, Гудвин! – стукнул кружкой по барной стойке раскрасневшийся издатель, протирая влажные глаза.

– Кроме тебя об этом никто не должен знать, – вдруг схватил его за руку Эдвард, – Ты мой друг, и я рассказал только тебе.

Если бы не приглушённый свет бордового торшера из магазина антиквариата, в просторной спальне с панорамными окнами царила бы абсолютная темнота. В кресле перед стеклом, которое начиналось от самого пола и являло изумительный вид на ночной город с высоты двадцатого этажа, развалился мужчина. У него на коленях устроилась полностью обнажённая блондинка. Она прижималась к нему всем телом и разве что не мурлыкала, пока он небрежно поглаживал ладонью её округлую грудь и время от времени теребил сосок.

– А ты сама-то как думаешь? Почему мои книги имеют такой успех? – прищурив глаза и склонив голову, спросил он.

– Потому что твои книги интересные, Эдди. Как же иначе.