Екатерина Северная - Я напишу твою смерть

– Вы – настоящий герой!

– Да что вы. Так поступил бы любой мужчина на моём месте. Мне повезло, что нас с экскурсионного кораблика заметили. Спасательный круг скинули, на палубу затащили. Правда, провалялся я потом в постели три недели. Воспаление лёгких схватил.

Молодая женщина восторженно смотрела на своего собеседника чуть влажными глазами. Прочитав все его романы и смутно догадываясь о его предпочтениях, она изо всех сил старалась соответствовать образу загадочной роковой красавицы, который так часто встречала на страницах его книг. Она надела своё любимое красное платье с ассиметричным подолом, которое целомудренно прикрывало колени, однако плотно облегало силуэт, давая тонкие и в то же время недвусмысленные намёки на подтянутый животик, упругие бедра и грудь того размера, которая легко помещается в мужскую ладонь и приятно наполняет её.

– Говорят, вы ещё благотворительностью занимаетесь…

– Если честно, стараюсь это не афишировать. Но читатели всё равно как-то об этом узнают. Это правда, каждый месяц я перевожу определённые суммы детским домам и больницам. Считаю, что это – святая обязанность каждого успешного человека, каждого, кто располагает хоть сколько-нибудь свободными суммами денег. Вы согласитесь со мной?

– Конечно. То, что вы делаете – прекрасно.

Их беседу прервало пронзительно-откровенное соло саксофониста, затрагивающее самые отдалённые, самые потаённые уголки души. Блондинка замерла в безмолвном восторге, вся растворяясь в музыке, а её спутник чуть отвернулся и украдкой зевнул. Потом вдруг весь подался вперёд и сжал в своих влажных ладонях её маленькие, изящные ручки.

– Я понимаю, мы едва знакомы, и всё здесь располагает к некому официозу… Весь этот джаз и вон, посмотрите, у них даже контрабасист с бабочкой… Я понимаю и совсем не хочу нарушать эту идиллистическую атмосферу. Но давайте всё-таки перейдём на ты?

– Я только за, – отправила ему красавица свою самую очаровательную улыбку.

«Сегодня я опять проснулся в половине четвёртого утра и уже не мог более забыться. Мне в самых сочных красках привиделось, как я стал свидетелем убийства. Причём какого: один человек расстрелял из автомата другого человека, выпустив в него целый магазин патронов, от которых тот стал разлетаться на части, пока не превратился в горку кровавых кусочков мяса. И почему-то они рассыпались не в разные стороны, а собирались все вместе, будто их смели граблями в кучу, как ворох осенних листьев.

Мне определённо нравится эта женщина. Никто и никогда не слушал меня так, как она. Обычно все они жадно смотрят мне в рот и охотно кивают, раскачивая головой из стороны в сторону, как тряпичные болванчики, и растягивают губы в нелепой улыбке до ушей ещё прежде, чем я успеваю выговорить хотя бы слово. Уж не знаю, что на них действует больше: моя так называемая слава (ну как же, три раза показали по те-ле-видению!) или моя сногсшибательная харизма. Она же слушает молча, внимательно, неподвижно. Ни одна эмоция не отображается на её лице. Зато я вижу, с каким интересом она следит за ходом моих мыслей. Кроме того, она прочитала весь мой электронный дневник – от и до. Уверен, она и сейчас читает эти сроки. Ну что ж. Я обещал своим читателям быть искренним до конца. Я привык выворачивать здесь душу наизнанку. И пусть меня многие ненавидят за это, зато другие с упоением следят за моими скромными «мемуарами» и присылают восторженные отклики.

Если Ты здесь. Знай. Я с большим нетерпением жду того момента, когда смогу узнать вкус Твоих губ. И не только губ. Моя кровь начинает стучать в висках быстрее, рефреном по венам, огнём по глазам, лезвием по сердцу. Надеюсь, Ты улыбаешься, читая эти строки».

Эдвард Вознесенский

– А это ты тоже во всех подробностях опишешь? – томно спросила обнажённая красавица, переворачиваясь на живот и сладко нежась в постели. Её горячая, чуть влажная кожа слегка прилипала к чёрным шёлковым простыням с изображениями огромных ярко-красных маков.

– Если тебе это неприятно, то не буду, – лениво потянулся мужчина в мятой рубашке. Его брюки валялись рядом с кроватью. Слегка приподнявшись на локте, он небрежно наклонился за ними и вытащил пачку сигарет «Сенатор». И, в лучших манерах киношных сцен, откинулся на спину и закурил.

– Нет, почему же, я очень даже не против.

– Да ты латентная эксгибиционистка.

– Как и ты. Только не умею столь изящно выражать свои мысли на бумаге!