Иван Катков - Маньяк

– Справлюсь, – буркнул Максим.

Он поднялся, злобно схватил ведро и вышел.

«Так опозорится пред новенькой, – сокрушенно думал Макаров, шагая по длинному коридору, – теперь будет считать меня идиотом».

Сбежал по лестнице, хватаясь за перила, в которые пару лет назад кто-то воткнул обломок лезвия. Не повезло второкласснику, который, спускаясь, глубоко распорол себе ладонь. Наложили швы. Были повреждены сухожилия. Впоследствии школьник не мог сжать кисть в кулак. Теперь каждое утро, по распоряжению директора, дежурные внимательно осматривали перила на предмет повторной диверсии.

Максим промчался по холлу и оказался в небольшом закутке около столовой. К стене с отбитым, точно обстрелянным из дробовика кафелем крепились шесть богатырских умывальников эпохи застоя.

Рядом на подоконнике сидели трое и курили в раскрытую форточку. Подойдя ближе, Максим остановился. В одном из ребят он узнал десятиклассника Рому Чиндяйкина. Рассказывали, что Чиндяйкин был не последним человеком в младшем «Городке». Низкорослый, жилистый, с колким взглядом сорокалетнего урки. Он носил на искусственном меху коричневую дубленку, черную вязаную шапку подворачивал и клал на макушку, словно тюбетейку.

Затягиваясь и харкая на пол, пацаны о чем – то жарко спорили. Они не обращали внимания на тщедушного, стриженного «под челочку» семиклассника с пустым ведром в руке.

Максим боязливо шагнул к умывальнику и отвернул вентиль. Загудев, кран дрогнул и выплюнул поток ржавой воды. Брызги разлетелись в разные стороны.

– Э, слышь, аккуратней там! – крикнул Чиндяйкин, отряхивая спортивки.

Он выбросил сигарету в форточку и слез с подоконника. Максим отступил, не решаясь поднять взгляда.

– Дай сюда, – юный бандит выхватил из рук Макарова ведро, подставил под носик крана, убавил напор воды, – всему вас учить надо, салабоны.

На большой перемене, рассевшись на корточках в круг, школьники играли в «кэпсы». Круглые, из плотного ламинированного картона фишки – «кэпсы» собирались со всех участников и складывались в стопку, картинкой вниз. Затем каждый, в порядке очереди, разбивал колоду массивной шайбой. «Кэпсы», которые падали картинкой вверх, переходили к игроку. Остальные фишки снова отправлялись в колоду. Сыграли на «дракошу», право первого хода досталось Салаеву.

– Ну че, пацаны, – потирал ладони он, – сейчас я вас сделаю, готовьтесь.

– Ага, щас, – усмехнулся Санька, удобней устраиваясь на рюкзаке, в котором что – то хрустнуло.

Салаеву везло, а Пьянков продул вчистую в первом же раунде. Проигравший выбыл из круга, школьники сдвинулись плотнее друг к дружке. Проныра Ларин попытался спрятать фишку, за что был сразу дисквалифицирован. Максим играл без энтузиазма. Он часто отвлекался на разговор девчонок, стоящих неподалеку. Одноклассницы толпились рядом с новенькой и наперебой осыпали ее вопросами. Толстая Варя Батт достала из сумки свою девичью анкету, обклеенную вкладышами от жвачки «Love is…», и попросила Олесю ее заполнить. Та нехотя согласилась.

– Ура, есть! – выкрикнул Максим.

– Чего – ура – то, придурок? Просрал ты, Макс, – сказал Салаев, жадно сгребая выигранные «кэпсы».

После уроков, минуя традиционный снежный обстрел у дверей школы, Максим и Санька шагали на автобусную остановку. Салаева встречала на машине мать. Ларин с Пьянковым важно садились в тонированную девятую «Ладу» вслед за другом. Им нравилось ловить на себе завистливые взгляды одноклассников, переминающихся от холода с ноги на ногу.

Зловеще скрежеща, к остановке подплывал ЛиАЗ.

У Максима было странное хобби. По форме переднего бампера, фар и радиаторной решетки он определял выражение «лица» машины. У шестых «Жигулей» «лицо» было грустное и задумчивое. У «семерки» – с лукавым прищуром. У двадцать четвертой «Волги» – насмешливое, а у нерасторопного ЛиАЗа – одновременно виноватое и удивленное.

Половинки дверей автобуса с шипением разъехались, и школьники поднялись на просторную заднюю площадку салона.

Ехать сзади было особым кайфом. Держась за поручни, школьники подпрыгивали, как на батуте, в такт раскачивающейся корме автобуса. Сквозь булькающий шум мотора Максим расслышал разговор двух женщин в одинаковых ондатровых шапках и с объемистыми клетчатыми сумками челночниц. Они расположились на заднем сидении, лицом к Максиму и Саньке.

– Маньяк слыхала в городе? – говорила сидящая с краю.

– Да ну, – качала головой соседка.