Евгений Князев - Призраки Японского моря (сборник)

Он долго жевал бутерброд, тупо уставившись в темный иллюминатор, и вдруг ему показалось, что там, за бортом, в темноте кто-то есть, кто-то невидимый с горящим, испепеляющим взглядом, пронизав время и его плоть, улыбается и зовет его в страшную мглу. Семен вздрогнул: лицо показалось ему знакомым, но где и когда он его видел?.. Он потряс головой, как бы избавляясь от наваждения, и отшатнулся от иллюминатора. Мелкий озноб противно прополз по спине и ногам, унижая достоинство мужского духа.

Капитан быстро отвинтил задрайки и открыл окно. Свежий холодный ветер ворвался в помещение, обдав ледяным страхом все тело. Он выглянул наружу, но кроме беспросветной тьмы и ночного мрака ничего не разглядел, лишь ветер завывал и шелестели волны далеко внизу. «А ведь я стал много пить», – подумал про себя капитан и вновь вздрогнул от резкого стука в дверь. Он осторожно подошел поближе к выходу. Да, кто-то настойчиво и даже требовательно стучал в его каюту. Он резко открыл дверь, на пороге стояла новенькая буфетчица.

– Разрешите, Семен Маркович, – услышал он тихий и завораживающий, словно шелест прибоя о теплый песок где-нибудь на островах Фиджи или Гаити, голос. – Вы меня вызывали? – на пороге стояла молодая, в самом расцвете сил женщина лет тридцати в белоснежной, отделанной кружевами блузке и строгой юбке синего цвета чуть выше колен. Две случайно расстегнутые верхние пуговицы на блузке, открывавшие наполовину высокую, неприлично выпирающую грудь, по замыслу должны были разжечь огонек страсти в угрюмом на первый взгляд капитане.

– Я вас, извините, по имени-отчеству не имею чести знать, не вызывал, – кэп слегка отступил, давая понять, что гостья может войти.

– Эльвира Эммануиловна Штурм, или просто Эля, – девушка слегка замялась, скрестив руки на выпирающем животике. – Мне сейчас кто-то позвонил, мужской голос представился капитаном и попросил срочно к вам зайти.

Семен наметанным глазом в одно мгновение оценил стоявшую перед ним красотку. Не остались незамеченными ни грудь, ни слегка выступающий под узкой юбкой живот, ни стройные ноги в темных колготках. Особенно его поразили ее широко расставленные и слегка раскосые смелые глаза, излучавшие уверенность и спокойствие.

– Штурм – это что, фамилия? – Семен покосился взглядом на стоящую рядом и распространяющую дурманящий запах французских духов женщину и покачал головой. «А она действительно недурна собой и, как заметил старпом, станок у нее первоклассный. Действительно, откуда кадровики таких дамочек набирают?».

За двадцать лет на флоте он встречал только двух красивых женщин на судах. Первой была его теперешняя жена Вика. С ней он работал на лесовозе «Якутлес», куда после окончания ленинградской вышки Семен Кривец был направлен третьим помощником капитана. Вика сама только что попала на флот после находкинского училища, и она не была его первой женщиной. Да и Сема, очевидно, стал не первым ее мужчиной. Однако же так случилось, что после рейса под воздействием нахлынувшего потока адреналина и морской романтики они поженились. Позже, по окончании очередного рейса, Вика осталась на берегу из-за внезапной беременности и ее направили работать в пароходский детсад, а Семен ушел в новый рейс, и их жизненное колесо закрутилось, с каждым годом все быстрее набирая обороты, чтобы в конце пути, врезавшись в непреодолимую преграду биологического распада, разлететься на молекулы и атомы и соединиться в космическом вихре со Вселенной.

– Вы спросили, откуда такая фамилия? – Эльвира непринужденно рассмеялась. – Право, я и сама не знаю, не интересовалась как-то. Возможно, мои предки когда-то штурмовали неприступные крепости и отличились при их взятии, – она пожала плечами и, не стесняясь, по-домашнему поправила тугую лямку на лифчике и по-солдатски оправила широкий лакированный ремень с огромной пряжкой на узкой талии. Она вновь одарила кэпа своей обаятельной улыбкой. – Кстати о фамилиях. Я в первый раз вижу, чтобы пароходу присваивали имя поэта.

– Ну почему же, – Кривец усмехнулся. – К примеру, у нас была целая серия судов типа «писатели», так там были и Маяковский, и Есенин, и Сулейман Стальский, и многие другие…

– Ой, меня тогда, наверное, еще и на свете не было, – Эльвира снова улыбнулась, подумав про себя, что мужиков так легко поймать на их тщеславном самомнении и неоправданном всезнании, – но про Мандельштама я слышала и даже кое-что читала. А вы, капитан, знакомы с его творчеством? Последнее время такой культ личности раздули вокруг этого имени, что прямо других хороших поэтов как-то начали забывать, только и слышно кругом Мандельштам, Мандельштам, – Эльвира веселыми глазами пронзила непробиваемую капитанскую оболочку биологической самозащиты, а заодно и так называемую ауру.