Андрей Проскуряков - Via Crucis

– Кобецкий просит с историческими изысканиями помочь, – ответил Денис невпопад и пощупал конверт во внутреннем кармане куртки, затем достал и поднёс к глазам “Визу” с олимпийской символикой. – Работу через Фонд предлагает.

“Если всё получится, обвенчаемся и заживём” – подумал Денис, вспоминая, как Юлька смешно теребит свой нос, когда задумывается, и как трогательно и беспомощно поправляет очки в тонкой золотистой оправе или смотрит на маленькие недорогие часики, единственный его подарок, кроме цветов, на который у него хватило денег за долгие два года знакомства.

– … и отчитывали эту Варю три раза какие-то популярные старцы средних лет, да разве при шизофрении есть смысл отчитывать, – в сознание Дениса ворвался голос из трубки. Юлька, оказывается, продолжала рассказывать. – Ты где там? Уснул?

– Варя? Что за…

– Варвара. Так зовут внучку Кобецкого. Сам он в религию ударился. То йоги какие-то у него замечены были, то герои Шамбалы. Теперь он православный. Валаам, Дивеево, Оранки… ездит по святым местам, живёт в ВИП-номерах, оставляет большие пожертвования. На его деньги сейчас начато восстановление Зарецкого Предтеченского монастыря.

– Да, что-то такое я слышал.

– Сам Кобецкий жизненные устои не поменял, он всё так же замешан в массе серых сделок и операций, но благотворит на широкую ногу. “Приобретайте друзей богатством неправедным», так сказал ему наш соборный настоятель, глубокий знаток страстей человеческих и бывший полковник УФСИН. А Николюне это понравилось!

– Очередная попытка откупится от совести, – не удержался Денис.

– А что за работа у тебя? – неожиданно уточнила Юлька, как все женщины параллельно думавшая сразу две мысли.

– С элементом секретности, но по окончании всё расскажу, обмоем, – не без тайной гордости сообщил Теплоструев. – Уже завтра утром я уезжаю в вояж по историческим местам в рамках сего предприятия. Попьём сегодня вечером пива с рыбой в парке?

– О, на радикальный гламур потянуло? – ответила Юля и засмеялась своим тихим грудным смехом, от которого у Дениса всякий раз запотевали очки. – У меня тоже новостей полно. Не у тебя одного секреты имеются. Такие интересные события уже два месяца как происходят! Но давай уж не на природе под кустиком, найди что-нибудь поприличнее, ведь, считай, дней десять не виделись, конспиратор!

– Тогда в шесть, в “Субмарине”. Аванс требует обмыва! – торжественно заключил Теплоструев.

Но вернувшись в кафе, гордый кавалер узнал, что планы на вечер у него теперь другие. Пришлось звонить Юле, сильно извиняться и удивить её тем, что в семь часов его ждёт к себе Кобецкий, желая лично осветить некоторые обстоятельства дела. Но на следующее утро Денис отбыл в своё путешествие, потом Юля уехала в областной центр, сдавать практику в Университете, и увиделись они только через неделю.

…В Зарецке Николаю Ивановичу принадлежали два особняка. Один из них, построенный в начале девяностых, стоял на самом высоком месте Угольной горки. Из его окон открывался великолепный вид на серебристые воды Летки и панораму обширных заливных лугов противоположного берега, переходящих в рощи и леса. Нелепый громоздкий дом о трёх этажах с башней для телескопа и мавританскими окнами стал символом безвкусицы и памятником, ушедшему бандитскому десятилетию. После случая с Варварой, чуть не выпавшей из окна башни, Кобецкий перестал там появляться.

Второй дом, в стиле палладинского классицизма, был выстроен совсем недавно, в непосредственной близости от храма в селе Лебединском, на заповедных землях, невесть каким образом выделенных под строительство. Именно в нём Кобецкий останавливался во время своих нередких приездов в родной город. Новая вилла была не велика, но в её отделке принимали участие ведущие архитекторы и дизайнеры. Вокруг, на полу гектаре земли, был разбит классический регулярный парк с фонтаном, прудом и конюшней. Новый “барский дом” удивительным образом гармонировал с местностью и перекликался со стоящим на пригорке бывшим особняком господ Пьяновых, в котором располагались сельский фельдшерский пункт, библиотека, клуб, почта, две парикмахерских, магазин всякой всячины и ещё какие-то мастерские. Парк при старом доме был уныл и запущен, являя собой образчик постсоветского запустения. Кирпичная ограда, подновлявшаяся последний раз в восьмидесятые годы, почти разрушилась. Тем не менее, с маниакальным упорством её продолжали красить к каждому Дню Победы в ядовито-красный цвет, замазывая все неровности и выщерблины. Вытоптанные дорожки, замусоренные газоны с клумбами из побеленных покрышек усиливали ощущение безвременья в бывшей усадьбе. И если бы нашёлся какой-нибудь местный захудалый Иеремия, могущий оплакать руины, картина была бы гораздо полнее.