Виктор Бейлис - Старик с розами. Рассказы… и другие рассказы

Когда в следующую субботу Андрей вновь приехал с визитом, он заметил в жене некоторую настороженность. На его расспросы она отвечала, что все в порядке, но потом призналась, что К. как-то неуклюже приволокнулся и что между ними повисла весьма некомфортная для обоих неловкость.

– Но ведь он же не был с тобою груб? – задал наводящий вопрос Берсенев.

– О нет, – сказала она, – да, в сущности, ничего и не произошло, но…

– Но что? – спросил Андрей.

– Но… как бы это сказать? … он мне физически неприятен.

– А если бы приятен? Тогда совсем другое дело, не так ли?

– Тогда другое, – отрезала жена.

Потом добавила:

– Чтобы загладить казус, он принес мне в подарок картину, которую здесь написал. Пойдем покажу.

На картине был изображен дачный деревянный туалет, выкрашенный в зеленый цвет и с вырезом в верхней части двери в виде сердечка. Возле входа в сортир располагался пень, вероятно, недавно выкорчеванный. Перед пнем, обнимая его, стоял на коленях мужчина и спал, положив на пень голову, как на плаху. Черты лица изображенного не оставляли сомнения, что это автопортрет.

– М-да, – только и сказал Берсенев.

– Вот видишь ли, мне и картина эта чем-то неприятна. Словно бы спазмы какие-то в животе.

– Ничего, – попытался утешить жену Андрей, – просто к ней нужно привыкнуть. Вот повисит она у нас пару недель, и ты станешь разглядывать ее в деталях.

– Нет! – резко сказала она, – я не хочу, чтобы она висела в нашей квартире.

Несмотря на юный возраст тогдашнего Берсенева, ему достало мудрости не придавать значения инциденту, описанному женой, и не задираться. Он представлял себе, на что способен холостой (да хоть бы и женатый) мужчина в доме отдыха наедине с молодой дамой. И сам-то Андрей в прошлом году в командировке… ну, да не об этом сейчас. И он не только не стал избегать встречи с К., но даже, напротив, поторопился увидеть его, чтобы продолжить разговоры, затеянные еще в прошлый приезд. Они вдвоем расположились в комнате К. (жена, сославшись на головную боль, не пошла). Достали заготовленную водку, К. взял гитару, настроенную по-цыгански. У него был очень гибкий приятного камерного, или лучше сказать: домашнего, тембра голос, и репертуар его был и разнообразен и лишен пошловатости, которая обычно присутствовала почти у всех известных Берсеневу бардов. Кстати, и песни у К. по большей части принадлежали ему самому – и слова и музыка.

Это был последний день К. в доме творчества. Обменялись телефонами и адресами. К. пригласил зайти посмотреть его работы. Договорились о времени визита, и Андрей с женой отправились в назначенный день в Замоскворечье, не отказав себе в удовольствии, прежде чем зайти в дом, пройтись по Берсеневской набережной.

По технике своей холсты и рисунки К. напоминали о гиперреализме, но с пародийным оттенком, по направлению же своему склонялись к сюрреализму. Во всех присутствовал если не сюжет, то, по крайней мере, намек на него. Не всегда переводимый в слова, поскольку некий поворот содержался в неожиданной деформации палитры или фигуры, в дисфункциональности предмета или странном переносе функции. Одиночество, боль, пустынность и насмешка природы и общества над человеком. К. показывал картины молча, никак их не комментируя. Он только поглядывал время от времени на гостей и вздрагивал, когда жена Андрея почти бесшумно сглатывала слюну.

Тот визит завершился вручением Берсеневу подарка – картины, у которой Андрей, как заметил К., задержался более всего. У К. была серия пастелей с изображением вещей как их портретов, например, ванна, наполненная водой, выполненная с применением обратной перспективы, наперсток с воткнутой в него иголкой, из-под которой выступает кровь, сигарета в пепельнице, еще дымящаяся, дымок от которой тянется за пределы стола, а там превращается в капли и струей стекает на пол. Берсенев получил в подарок портрет взбесившейся мясорубки. Что она там проворачивала, было непонятно, но ручка ее так широко и криво двинулась в сторону, будто сама себе скомандовала: раззудись плечо, размахнись рука. И остановить этот размах и эту удаль, видимо, не представлялось возможным. Идея утраты разума умными вещами (а бытовые предметы именно к разряду таких вещей и принадлежат) показалась Андрею и новой и интересной, и он действительно выделил мясорубку как наиболее удавшуюся из серии.

Жена Андрея со временем утратила чувство физического дискомфорта от присутствия К. и зачастую, когда Берсеневы планировали позвать гостей, напоминала: