Дмитрий Дурнев - Герои моего времени

– За успех, – присоединяется Денис, и они выпивают.

– Я тебе говорю, Дениска, подключайся, – произносит Серёга, зажевав коньяк шоколадом. – Дело верное, раскрутимся.

– Да плюнь ты на него, Серый! – бросает в сердцах Виталик. – Я уже полтора месяца его уламываю. А он всё «в школу, да в школу». Задолбал! Не, ну не осел?! Мы ему такое предлагаем, а он… – Виталик хлопает ладонью по колену и, недовольно поморщившись, отворачивается.

Но Сергей не оставляет надежду убедить приятеля:

– Динь, ну, сам подумай! – говорит он, не отрываясь глядя Денису в лицо. – Что тебе даст твоя школа, чего ты там добьешься?

– Посмотрим, – отвечает Денис.

– На что ты смотреть собираешься?! – встревает Виталик. – На зарплату в пять копеек?!

– Погоди! – притормаживает его Сергей.

– Баран упёртый, – цедит Виталик сквозь зубы. – Ему добра желают…

– Ты чего вообще от жизни хочешь? – спрашивает Сергей.

Денис пожимает плечами, на мгновение задумывается, уронив взгляд под ноги.

– Чтоб не хуже чем у других. Семья, ребёнок, наверное… – произносит негромко.

– Ребёнок! – восклицает Виталик. – А жить ты где будешь с ребёнком и семьёй, а? И на что жить, на учительскую зарплату?! Ты не знаешь, сколько учитель получает? Тебе объяснять надо, что тебя ждёт? Или ты на практике не был, не насмотрелся на всю эту жизнь? Чего из себя героя корчишь? Ну да, получил такое образование, но зачем жизнь свою гробить, педагог ты наш, а? Диплом в карман положил и адью! Вон смотри, как нормальные пацаны устраиваются! На нас посмотри, на Лёху Одинцова! Малый вообще с итальянами СП замутил. Сейчас такие бабки ему попрут. А ты… Ты на что жизнь хочешь потратить?

– Разберёмся, – произносит Денис всё так же тихо.

– Разберётся он, – вздыхает Виталик. Откидывается на спинку стула. Прогибаясь, она издаёт жалобный скрип – Не, Серый, я умываю руки. В школу, так в школу!

***

От «Ярославского» поезд отошел в 8:30, с получасовой задержкой. Локомотив коротко гуднул, дёрнул, дребезжащая дрожь пробежала от головы к хвосту состава, и потянул за собой вереницу вагонов. Денис в десятом, купе третье. Здесь ему предстоит провести чуть меньше суток. Соседей по купе ему почему-то не досталось и, наверное, к лучшему. Отдыхай в одиночестве, слушай стук колёс, наслаждайся дорогой: хочешь – спи, хочешь – раскинувшись на полке, уставься пустым взглядом в потолок и ни о чём не думай, хочешь – разглядывай заоконный пейзаж. Никто не помешает. Денис сидит, упершись локтями в откидной столик и подперев подбородок кулаками, разглядывает свои съестные припасы. На столике перед ним две полторашки с минералкой, палка дешевой сухой колбасы в целлофановом пакете и батон. На ужин, обед и завтрак. А ещё можно у проводника попросить чаю. Есть Денису не хочется, хотя со вчерашнего вечера и крошки во рту не было.

За окном купе исчезли перрон с провожающими и здание вокзала, теперь открыт вид на шоссе, по которому, погрязая в пробке, всё медленнее ползут машины. Пятница. Потому автомобильные потоки в обоих направлениях плотные: в город авто тащат хозяев на работу, из города – на дачи. Сразу за шоссе вереница высоток, окутанных облаками автомобильных выхлопов. Сквозь них проглядывает блеклое и почему-то кажущееся безнадёжно больным и донельзя усталым солнце. Обычное столичное утро.

До свидания… Прощай Москва.

А где-то там впереди – пока ещё далеко-далеко, но с каждым ударом сердца всё ближе и ближе – дом. Что там и как? Так вышло, что Денис не был дома почти год. Звонил, конечно, спрашивал у матери, как чувствует себя отец, как его ноги, встанет ли или так и будет лежать. Нет, об этом лучше даже не думать. Не старик ведь, ещё два года назад крепкий, моложавый мужик. Несчастье. Спрашивал, естественно, и про бабушку Соню. «Лучше всех», – отвечала мать. Пенсию ей, говорила, солидно прибавили. Теперь вот отцу, своему зятю, на лечение помогает деньгами. Добрый, душевный и безотказный она человек.

«Ничего, разберёмся, – думает Денис. – На ноги поставим…»

Стук в дверь купе отвлекает его от мыслей о доме. Дверь приоткрывается, и в образовавшуюся щель просовывается взъерошенная мужская голова. Близоруко щурится, издаёт:

– Извините.

И исчезает.

– Ничего, – произносит Денис задумчиво. То ли в ответ, то ли в продолжение своих мыслей.

Разувшись, укладывается поудобнее на бок. Подкладывает ладони под щёку и почти моментально засыпает.

…Кто-то смотрит на него. Пристально, колюче. Это Денис понял, вернее, ощутил ещё во сне: стало неуютно, в груди образовался угловатый ком, заворочался. Глаза Денис приоткрыл медленно и лишь на чуть-чуть, чтобы не выдать своё пробуждение. Сквозь сеточку ресниц разглядел сидящего напротив мужчину. Молодого. Небритого. В джинсах и майке. Руки скрещены на груди, и на обеих синеют наколки. У ног мужчины лежит тощая спортивная сумка.