Виктор Свинарев - Легенды, истории, вариации маленького городка на букву «Щ». Рассказы. Книга первая

Но все понимают что опять у нас будут низкие зарплаты, в темных бытовках продуктового магазина всегда будет полно крыс и тараканов, а по воскресеньям коллективом будем убирать в подшефном колхозе свеклу, кукурузу на силос и силос на кукурузу. Либо резать веники из вербы на корм скотине в самую зимнюю пору, когда снегу по колено. Ваня Хнуля и свою жизнь и нашу заодно посылал самым дальним и самым близким путем.

А эта серая книга, что когда то читал Ваня, я так и не дочитал ее до конца. Не успел. Брал другой экземпляр в библиотеке. А потом пришло распоряжение из обкома партии, изъять из всех библиотек, выставок и Домов отдыха эту серую книжку и отправить на макулатуру. Поставить, так сказать, шлагбаум. Вот и поставили.

С другим представителем щебекианской дурковатой элиты я сталкивался в своей жизни тоже часто, земляки не дадут соврать. Его звали Коля Пенкин. Вот почему, когда я поначалу вспоминал, смотрел или слушал своего хорошего, до сердца, певца, я не мог не вспоминать и мое знакомство с таким роскошным типом, как «мой Коля Пенкин».

По моей жизни довольно часто мне и я сам говорили так: «Ты что, Коля Пенкин?!», в смысле того, что делаешь не так. И совершено зря.

Коля Пенкин имел немалое для меня значение по графе «самое важнейшее из всех искусств является кино». Да он и одет был по всем правилам кинематографического искусства, галифе и сапоги, полувоенный френч и вот на этом фоне посреди простого русского лица торчит курносый нос с двумя круглыми отверстиями весьма приличного размера. На голове казачья фуражка, и ни у кого не возникало вопросов. Ну, как тут было не улыбнуться.

Это он, выходя из зала бывшего кинотеатра Химик, что располагался напротив химического завода, а там была такая особенность, что выходящие зрители шли по пандусу мимо тех, кто покупал билеты на следующий сеанс. И когда Колю Пенкина спросили как фильм. И в этой очереди был и я, все хотели увидеть фильм, которую предрекали большое кинематографическое будущее, и я так боялся, что билетов мне не достанется.

Коля остановился, крутнул пальцем в правой, ближе к будущим благодарным зрителям, ноздре и сказал одно слово:

– Поедят. Не маленькие. А то!

Ну и что же!! Билет мне тут же сразу достался, и фильм, как я убедился попозже, был и в самом деле из категории – «Поедят».

До сих пор едим. И даже словечко его вернулось, И в Интернете и в самом малом телевизоре.

АТО!

И еще одна последняя насколько я помню, общегородская примечательность – Женя Барканова.

Все никак не могу вспомнить на какую ногу она была хроменькая, но ходила она быстро, деловито, имела фигуру скособоченную, но всегда чистенький платочек на голове, повязанный по-больничному. Бежит, потом остановится около меня и быстро спросит.

– Ну что, Витька, как дела? Как мать?!

Помню меня так это бесило, обижало, я не говорил с ней, посылал матом, как и положено было с ней разговаривать, и ничего, она постоит, подождет своего ответа и умчится в любую сторону. Это я уже потом сказал ей.

– Да так, Женя. Вот армию отслужил и приехал домой, И что делать не знаю. Наверное, на машзавод.

А тут Женя Барканова вновь умчалась от меня в свой очередной раз. Я уже знал, что она всех Витьками называет. Но меня то, она называла правильно!! Ускакала она тогда от меня навсегда.

Больше я таких не видел. Уколами, химией, домами инвалидов и престарелых из таких делают или овец или траву. Они пропали, как пропали плакаты с партийными призывами. То ли у нас доброты стало поменьше, то ли химии и физики побольше. Пропали все мои дурачки и дурочки. Как пропали и где их скромные могилки. А чистенький, кем-то повязанный платочек на кривом женском личике, так и стоит в глазах.

Где они, какая судьба выпала моим знакомым, когда, кем – ничего это не известно и никогда больше не узнаешь. А ведь хотелось бы их побаловать и прийти каким-нибудь весенним днем, чтобы положить на их могилки все мои богатства, которыми я владел в детстве. Это патрон от немецкого Парабеллума, связка пескарей, которых я наловил с друзьями, или двухлитровая банка с лесной земляникой. Или кадры с дохлой, плывущей вверх брюхом, рыбой, когда запустили завод ПЖС.

Либо же показать им другое, настоящее кино, когда в Ржевском лесу мы нашли три мины, сложили их в кучку, а четвертой швыряли сверху. Но мы были не совсем были совсем уж придурками.

Мы прятались за стволом небольшого деревца и смотрели на стальную смертоносную кучку по очереди.