Игорь Виняр - Вопрос формы

Теперь про другое. Перед Пасхой, если благодатный огонь не зажжется, значит всем хана. Ну отчего же такая несправедливость? Ну ладно, пусть конец христианскому миру. А почему должны погибать все – мусульмане и другие? Они каким боком? Тут что-то не доработано. Если втирать мозги, то так, чтобы всё было логично и обосновано. А не так, как в анекдоте: сказано в морг, значит в морг. Почему наши прадеды придумали пост, да не один, а четыре? Да просто в те века 90 процентов населения жили очень бедно, многие голодали. И надо было хоть как-то оправдать этот голод. Когда постишься во имя кого-то, то вроде как-то и легче это все переносится. Как можно верить в одного и того же Бога хорошим людям, честным, трудолюбивым, искренним и плохим людям – жадным, черствым, недалёким? Это же лицемерие. Накопились грехи – надо сходить в церковь по воскресеньям и замолить. А потом по новой. Однажды, когда я жил в селе, где не было церкви, туда приехал батюшка (на один день). К нему потянулся народ. Пошла и моя соседка, старая девственница, божий одуванчик.

– Какие грехи за тобой, дочь моя? – Да не грешна я, батюшка. – Так кого лешего ты сюда приперлась? Вот такой был диалог…

Но больше всего меня удивляет мусульманский мир. Мы, православные, никому не желаем зла. Добрая половина этнических православных (да и этнических католиков) – атеисты. Мусульманин же становится верующим еще в утробе матери. Подумать только, весь народ, вся страна – верующие. Ну почему у этих людей нет свободы выбора, как у нас. Верить или не верить? И это не в средние века, а в космическую эпоху. Самое обидное, что все (христиане, атеисты и др.) автоматически становятся НЕВЕРНЫМИ, то есть, persona non grata, какой бы хороший, талантливый или гениальный ты не был. Так что же получается: чтобы обезопасить свою жизнь от террористов, надо принять ислам?

И последнее. Почему человек несуществующего Бога должен любить больше, чем себя? Бог, если он есть, то он вечен. Миллиарды людей и сотни будущих поколений будут ему поклонятья. На его долю обожания хватит с избытком. А вот моя жизнь конечна. Она уникальна. Я себя должен любить так сильно, чтобы потом, умирая, не было мучительно больно, что я себя не долюбил.

Лектор многозначительно посмотрел на часы. Его время вышло. В принципе, он сказал всё, что хотел. Всё выстраданное и наболевшее. Он подвел черту. Максим Исаакович вдруг вспомнил Сталина. Когда ему принесли телеграмму о смерти Троцкого в Мексике, то, казалось бы, надо радоваться – ликвидирован последний претендент на «престол». Но почему-то радости не было. Наступило опустошение и разочарование – если не с кем бороться, зачем тогда жить? Но, у Сталина это была мимолетная слабость. Она быстро прошла. Такая же, мимолетная, была сейчас и у нашего героя… Он хоть и подвел черту, но умирать не собирался.

Роман проснулся как обычно в 7 часов. Тут же он вспомнил вчерашний день. А вчера целый день был ажиотаж по поводу его сочинения. Он уже начал бояться, что шутка его зашла слишком далеко. Только и разговоров по школе, что лучший компьютерщик, будущий знаменитый программист, вдруг круто изменил ориентацию и норовит стать медицинским светилом. Стало это известно и Олегу, младший брат которого был одноклассником Романа.

– Что, вот так и написал, что хочет полностью удариться в медицину?

– Не просто хочет, а у него уже, якобы, есть проекты по излечению рака и СПИДа. Ему только не хватает некоторой теоретической подготовки.

Олег видел: с каким ехидством брат говорил о своем товарище. Он ему завидовал, как завидовали и все остальные. Олег прекрасно знал Романа, который несколько раз бывал у них дома. И лично он ему не завидовал, но всё равно грыз какой-то червь: но не может быть у одного и того же человека и материальная обеспеченность на грани богатства, и красота, и отменное здоровье, и бешенная популярность у сверстников. Но что-то должно быть не так… И он уже почти знал, что лучшего донора не найти. Но как это сделать, чтобы комар носа не подточил. Чтобы он, Олег, в глазах общественности был не убийцей, а наоборот, спасителем. И если эксперимент удастся и маленький Роман действительно станет медицинским светилом, то это не у кого не вызовет подозрений. И это сочинение, и этот ажиотаж весьма кстати.

Тем временем Роман умылся, позавтракал и отправился в школу. Вот уже четвертый день он был в центре внимания, изучения и насмешек. Настолько убедительным было сочинение, настолько регулярно учителя читали его в своих классах как образец, что Роман был в смятении: то ли раз и навсегда поставить точку в этой комедии, то ли повиноваться событиям, как бы они не складывались.