Игорь Платонов (Светослов) - Садхана

– Что?.. – растерялась Леночка.

– Да, да, – продолжал Самородов, – я решился на самоубийство. Моё решение было твёрдым, я находился совершенно один в полном осознании своей ненужности никому и ничему; причём, я был совершенно трезвый. Я подготовил подходящую верёвку, закрепил её на перекладине под потолком и сделал аккуратную петлю. Тут я всё-таки достал из холодильника бутылку водки и быстро хлопнул стакан – для храбрости… В общем, я встал на табуретку, обуздал шею петлёй и вышиб из-под себя опору… И тут произошёл вылет… О, я никому не советую идти на самоубийство, что бы ни случилось! Так вот, – как только я повесился, я, – точнее, моя внутренняя сущность, моя душа погрузилась в кошмарный мрак безысходности. Это была бесконечная и беспросветная тёмная сфера с пространством, напоминавшим какую-то отвратительно вязкую, жуткую чёрную дымку без всяких признаков какой–либо жизни, однако в глубине её что-то шевелилось… Но самое интересное, что при всём этом отрыве я чётко ощущал где-то рядом своё тело, висевшее на верёвке. Это была немыслимая привязка, и обрубить её я не мог. Свобода моего движения была ограничена в радиусе примерно двух шагов, и дальше двинуться я был не в силах, хотя у меня не было ни ног, ни рук в привычном понимании, но я их ясно ощущал. Я смотрел по сторонам, пытаясь хоть что-то увидеть в этой зловещей мгле, но тщетно. Кругом был вязкий кошмарный мрак. Я пытался вырваться из всего этого, но всякий рывок мягко отпружинивал меня, возвращая на своё роковое место. И тут, как ни парадоксально, меня вдруг пронзила неимоверная тоска по жизни, той, – настоящей, с её шелестом трав, запахом цветов, щебетом птиц, журчаньем ручьёв, игривым ветром и синим сияющим небом. Меня охватила жгучая, неутолимая любовь к жизни, из которой я так глупо ушёл. Но обратно возврата не было. Я находился в смертельной ловушке. Кругом тягуче расползалось бездушное мрачное месиво… Вдруг, в глубине мрака, я увидел какие-то блики, это отдалённо напоминало очень бледные блуждающие огоньки, подобные тусклым фонарям, они, как бы скользя, приближались ко мне, наполняя мою сущность тревожным трепетом неведомых ощущений, но сила любопытства брала верх над страхом, – в ней была частичка спасения… Блики приблизились, и я с ужасом понял, что это бледные призраки людей, – видимо, тоже самовольно ушедших из жизни… Но они имели свободу движения, – видимо, они уже получили некоторую отвязку. Они как бы изучали меня и, не проявляя ни малейшего интереса к моей персоне, плавно исчезали. Это убийственное равнодушие пробуждало во мне шок, и в этом жутком гротеске я вдруг с ужасом обнаружил, скорее – почувствовал, как из меня с разных сторон вытекает моё содержимое, моя сущность, как будто некие присоски вытягивали из меня энергию. Но, как ни странно, я вдруг почувствовал в себе силу, она проявилась за счёт этих оттяжек… И тут всё во мне вспыхнуло, я как будто взорвался, и в этом экстазе на мгновение я увидел ослепительный свет со всех сторон. Тут же немыслимая сила рванула меня вверх, и ужасная боль пронзила сознание, вернув меня в реальный мир. Я лежал на полу с петлёй на шее, а надо мной болталась оборванная верёвка… Придя в себя, я снял с шеи ослабленную петлю, оставившую лилово-синюшный след, отхрипелся, обрёл потихоньку ровное дыхание и тщательно замёл следы преступления, – спалил роковую верёвку, завязал горло и долго обдумывал происшедшее со мной. Ясно было одно: Свыше мне не дали погибнуть, я не должен был умереть. Тут мне на ум пришла одна существенная деталь в моей неудавшейся попытке суицида: я забыл намылить верёвку, я просто не подумал тогда об этом. И, быть может, это как-то спасло меня от более тяжкого исхода… Спустя некоторое время я с новой силой вдохнул этой жизни, я обрёл второе дыхание. И вдруг я ощутил в себе некоторые способности, ранее мне неведомые, – я стал проникать в суть вещей, я стал чувствовать энергетику людей, их мысли; я определял, не глядя на предмет, какой он структуры, – из чего сделан, я отделял дерево от металла, стекло от камня, – просто ладонью на дистанции. Я ликовал! Я стал другим, – я как бы заново родился. Я начал исследовать тонкие структуры живых существ, получая информацию об их жизненной силе и центральной энергии. Я погрузился в духовную литературу… Я стал познавать мир изнутри. Я понял, для чего я рождён… Так я стал экстрасенсом, Леночка; хотя мне больше нравится слово целитель, или, выражаясь более точно в моём направлении – трансгенератор. Но я никому не желаю учиться этому на моём страшном опыте. Боже упаси… Оттуда возврата нет, и я – лишь счастливое исключение…