Анна Маг - Андромеда

– Сона! – громко крикнула, свесившись с перил, Мария Степановна. – Сона, где тебя носит, несносный ты ребенок?

– Я здесь, здесь! – на ходу снимая пальто и поправляя волосы, девочка уже взбегала на ступеньки.

Здание было наполнено звуками музыки, доносившейся из разных классов. Мелодии разные, несвязные, и все вместе это превращалось в какофонию.

– О господи! Что это с тобой? Ты понимаешь, что в таком виде только в цирк можно идти? Причем выступать, а не смотреть!

Сона обиженными преданными глазами уставилась на своего педагога. Она обожала молодую Марусю, как за глаза называли ее все дети. Мария достала платок и принялась оттирать размазанные глаза и щеки.

– Если спросят, скажи – плакала, поняла? Горе мое, давай. После Арминэ ты играешь.

Сона подошла к классу и замерла. Там за дверью разливался Моцарт, унося на улочки Вены в далекий Золотой век.

– Ну, давай. Готова? – Сона кивнула и вопросительно посмотрела на свою любимую Марусю. – Не-е-е-т, я не пойду, – замотала головой та. – Не могу, когда мои играют. Я жду тебя здесь. – И, легонько подтолкнув девочку, плотно закрыла за ней дверь, чтобы не слышать.

– Сона Шахназарова, 5-й класс, фортепиано. Ученица Марии Степановны Волковой.

– Проходите, пожалуйста, Сона. – И завуч, председатель комиссии, уважительным жестом указала на черный рояль, который, распахнув огромное крыло, ждал полета. Ждал, чтобы унести всех в прекрасный мир музыки.

Сона сделала шаг, но не поняла, что происходит, ее ноги отказывались слушаться. Она не могла сдвинуться с места и в испуге посмотрела на комиссию. Те, в свою очередь побелев от ужаса, держались за стол и тоже не могли понять, что происходит. Уже отыгравшие зачет дети вскочили с мест, но тут же попадали, словно какая-то невидимая рука сильно толкнула их. Ходуном ходили стены, и куда-то к окну поехал рояль. Сона только успела прижаться к косяку двери, и мимо нее в сантиметре упала огромная люстра. Всего с полсекунды казалось, что утихло, и педагоги, подгоняя детей, устремились к выходу, но не успели, как вновь еще сильнее, еще с большей силой загрохотало все вокруг. Сона оказалась как бы внутри окруживших ее педагогов и детей.

В 11.41 одиннадцатого декабря 1988 года произошло сильнейшее землетрясение, самое мощное и жестокое, которое могло быть. Всего за 30 секунд оно унесло тысячи жизней, сделало несчастными огромное количество людей, стерло с лица земли школы, детские сады, дома. 25 тысяч смертей за полминуты.

Но вот все стихло. Вроде остановился пол, перестали двигаться стены, рояль пробил окно и замер, словно не смог взлететь. С улицы повалила густая плотная пыль – и тишина… Зловещая тишина, словно больше не было города, страны, вообще ничего. Словно больше не было планеты Земля. Кто-то из педагогов толкнул дверь, и все ахнули: за ней была улица. Половина здания рухнула, и только лестница, спасительная лестница вниз оказалась рядом. Учителя, торопливо подталкивая детей, стали сбегать по ступенькам.

– Скорее, скорее, дети, на улицу! Быстро!

– Мария Степановна! – кричала Сона. – Маруся! Где моя Маруся! – Сона рыдала и оглядывалась по сторонам. – Это война, да? Это война? На нас скинули бомбу американцы?

– Нет, девочка, это землетрясение! Скорее!

«Землетрясение. Это когда трясется земля?» – Сона пыталась вспомнить, что они проходили по географии, но не могла. Наконец, выбравшись на улицу, все стали оглядываться. Но улицы не было. Были развалины. Еще через несколько минут стали доноситься стоны, потом крики, потом обезумевшие люди начали носиться и в истерике выкрикивать имена. Сона оглядывалась и не могла сообразить, в какую сторону идти. Она не понимала, где теперь ее дом и как туда добраться. Внезапно она вспомнила, что бабушка живет в соседнем дворе. Сона перелезла через огромную плиту и, в тонкой белой нарядной блузке и юбочке, пошла в густую пыль. Она карабкалась, спрыгивала, царапалась, больно ударялась, но ничего не чувствовала – ни декабрьского холода, ни пронизывающего ветра. Она просто шла, понимая, что бабушкиного дома уже могло не быть, как и сотен других домов. Навстречу бежала женщина с растрепанными волосами, она кричала и звала кого-то. Сона повернулась и увидела, что у нее оторвана икра ноги, и тяжелые, алые пятна крови капают на пыльную землю. Но женщина, видимо, не чувствовала ничего, у нее был шок.

Пройдя еще немного, Сона заметила яркую шляпку красного «грибка» детской песочницы, только он теперь лежал на земле, словно пестрая цыганская юбка. Девочка поняла, что пришла. Потому что такой гриб был только в бабушкином дворе. И Сона помнила его с тех пор, как только начала что-то соображать. Толпились какие-то люди, и вот он, бабушкин дом. Сона обрадовалась и изо всех сил закричала: