Юлия Ельнова-Эпифаниу - Кипрские хроники. Memento Mori, или Помни о смерти. Книга 1

– Что застыла? – насмешливо бросила ей та, оттягивая Кáрмен всё дальше от Бенли. – Его слезы высохнут, как только поезд тронется с места. Покажи мне хоть кого, кто бы действительно ждал свою жену. Они только деньги и ждут, а затем тратят их и заводят себе любовниц!

Кáрмен знала, что Люс попросту завидует ей, завидует её везучести, тому, что она так сильно любима, но циничные слова уже посеяли свои семена, и Кáрмен, ещё раз в сомнении оглянувшись на мужа, почувствовала, что неизвестно как накатившая на неё тяжесть в сердце куда-то исчезает, а вместе с ней проходит и чувство чего-то неправильного и непоправимого. Уже с повеселевшим видом она окинула в последний раз толпу провожающих её людей и решительно шагнула на ступеньку поезда.

В Маниле делать оказалась совершенно нечего. Не имея в огромном городе ни единой знакомой души, за исключением престарелой тётушки, Кáрмен не знала, куда ей пойти и чем заняться. Постаравшись как можно быстрее справиться с документами и отослать их на Кипр, она с нетерпением ждала разрешения на въезд. Бенли звонил каждый день, объясняя подобную расточительность тем, что вскоре, разделённые океаном, они не смогут себе позволить и этого. Кáрмен снисходительно выслушивала его бесконечные признания в любви, жалобы на то, как ему пусто без неё, и подробные отчёты о развитии Сюзи, наподобие того, что сегодня она три раза засмеялась, а вчера не съела всю кашу. Всё это навевало на Кáрмен сонливость и зевоту, и только к концу разговора она обычно начинала забавляться: последние две минуты, перед тем как положить трубку, муж уделял Люс: говорил о том, какая она оказалась преданная подруга и как каждый день навещает Сюзи, помогая им чем может.

«Это она тебя навещает, дорогой мой! – усмехалась про себя Кáрмен. – Ну-ну, что там ещё задумала эта глупая курица?.. Как это я сразу не догадалась, что она по уши в него влюблена? Что ж, даже если Бенли решит тряхнуть стариной и осчастливит её парочкой-другой ночек, с меня не убудет, но ничего большего ей точно не светит. Снова потом будет слёзы проливать…» Размышления о тщетных трепыханиях так называемой «преданной подруги» несколько скрашивали свободный досуг, развлекая Кáрмен, но всё остальное время она в мучительном нетерпении ожидала отъезда.

Визу она получила на руки вместе с билетами и остававшиеся два дня провела в приподнятом настроении, упаковывая чемоданы. Перелёт дался ей неожиданно тяжело: она ещё никогда не проводила столько часов в самолёте и чувствовала лёгкий приступ клаустрофобии. До Абу-Даби выдержать ещё было можно, но, просидев в аэропорту пять часов в ожидании транзитного самолёта, летящего в Ларнаку, она не могла заставить себя вступить на его трап без содрогания.

И вот наконец, измученная и уставшая, пройдя паспортный контроль и получив чемоданы, еле волоча ноги, она вошла в зал ожидания. Напротив выхода она заметила людей, выстроившихся в ряд и держащих в руках таблички. На одной из них огромными красными буквами было написано: «Кáрмен Кадорна Пинсон». Кáрмен медленно направилась к ней. Как заворожённая, она не сводила глаз с этих огромных алых букв, собранных вместе, чтобы обозначить её имя. Что-то странное было в них – не такое, как на других табличках, что-то, что пугало её и одновременно притягивало. Медленно двигаясь, Кáрмен всё напряжённее всматривалась в них, и в какое-то мгновенье её воспалённые глаза увидели, как красные линии букв превращаются в огненные полосы, а её имя ярко пылает на белоснежной бумаге. В суеверном ужасе она протянула руку вперёд, пытаясь коснуться красных языков пламени, в то же время борясь с противоестественным желанием и… её ладонь оказалась в широкой смуглой руке человека, держащего табличку.

– Добро пожаловать, Миссис Пинсон! Меня зовут Харис Лазаридис, я – ваш работодатель, – весело проговорил он на английском языке, тряся её руку в радушном рукопожатии.

Кáрмен впервые взглянула на человека, держащего картонный лист с её именем, и увидела перед собой мужчину средних лет, смуглого, темноволосого, с чуть серебряными висками и весёлым лицом. Уже придя в себя, она ещё раз пугливо взглянула на табличку и сразу поняла, что же в ней было такого необычного и так сильно отличало её от других: буквы на всех остальных были написаны чёрными чернилами.

Мужчина удовлетворённо оглядывал Кáрмен с ног до головы. В глазах его поблёскивали шкодливые чёртики, а губы то и дело расплывались в улыбке. Он с лёгкостью подхватил один из чемоданов Кáрмен и направился к выходу из аэропорта. Задыхаясь от августовского жаркого полуденного солнца, она чуть переставляла ноги и вот-вот готова была упасть в обморок, когда наконец они остановились перед огромным чёрным «Лэнд-Крузером». Заметив состояние девушки, мужчина поинтересовался, хорошо ли она переносит жару. Кáрмен вынуждена была признать, что погода на Филиппинах сейчас приблизительно такая же и что даже влажность более высокая, но, видимо, проведя больше суток под кондиционерами самолётов и аэропортов, её организм среагировал на разницу температур подобным образом. К тому же с мая по ноябрь на Филиппинах проходил сезон дождей, и, благодаря этому и ещё сильным муссонам, жара так сильно не ощущалась.