Array Сборник: «Лимонка» в войну

Перебросив через плечо дорожную сумку, я покружил по привокзальной площади, но не обнаружил на ней ничего интересного. Ничего пригодного, чтобы отвлечь затянутую поволокой тревоги голову. Несколько необычное для меня чувство не проходило уже много дней, с тех пор, как я решил ехать. Вначале словно маленький червячок нет-нет, да и шевельнётся где-то в мозгу. Потом червячков стало много, и они начали пытаться куснуть за хвост совсем не относящиеся к делу мысли. Сейчас, стоя на площади, я ухмыльнулся, сравнивая содержимое черепа с изъеденной червями шляпкой гриба.

Достав сигарету, я хлопнул по бёдрам в поисках зажигалки, в правом кармане джинсов хрустнуло несколько смятых в комок купюр. Я выудил их оттуда, расправляя. «Что ж, хоть не все вчера спустил», – процедил я сквозь зубы, оглядываясь по сторонам.

К сожалению, ночные заведения оказались уже закрыты, а для открытия утренних забегаловок было ещё слишком рано. Пройдя несколько сот метров и углубившись в город, я наконец заметил рядом с остановкой кафешку, возле которой стояли поедавшие шаверму таксисты. Решительно отклонив предложения меня подвезти, я зашел внутрь, бросил под стол сумку и заказал себе пива. Голова после вчерашнего гудела.

Мне вспомнились глаза друга в тот момент, когда мой автобус тронулся, и, хотя мы оба были пьяны, взгляд его был серьёзен. Весь вчерашний вечер мы говорили о всякой чепухе или же молча напивались, старательно обходя причину, нас собравшую. Причину, по которой я уезжал. Причиной было и то, куда я уезжал. Причиной была война.

Мы молча пожали друг другу руки, стоя у автобуса, но он не сдержался и обнял меня, хлопнул по плечу: «Возвращайся». «Вернусь», – кивнул я в ответ. И всё. Я уехал, а он остался стоять на залитой светом фонарей, остывающей улице.

Теперь причина была ближе на триста километров, думал я, крутя в руках принесённый мне официанткой холодный бокал. Пальцы оставляли отпечатки на его запотевших боках, и отпечатки тут же исчезали.

– Вы метро ждёте? – отвлек меня голос девушки, которая зачем-то так и продолжала стоять у моего столика.

Я недоумённо посмотрел на неё.

– Ну, вы же с автостанции? А метро закрыто ещё…

– Да.

Мне не хотелось разговаривать, и я снова уставился в свою кружку.

– А вы в Москву по делам или в гости? – не унималась официантка.

Я обвёл взглядом зал. Кроме меня в нём никого не оказалось, и ей, видимо, после бессонной ночи просто не с кем было поговорить.

– Я в командировке, – нехотя протянул я.

– А вы, наверное, военный?

Я внимательно посмотрел на неё. Одет я был совершенно обычно: джинсы, футболка. Всё, что могло натолкнуть её на эту мысль, лежало в сумке.

– С чего вы взяли?

– У вас ботинки военные…

Стоя на эскалаторе, я долго разглядывал свои башмаки фирмы «Ranger». От военного у них, пожалуй, было только название. Ну да, грубоваты, но даже не высокие, обычные, в принципе, ботинки.

В вагоне, стиснутый столичной толпой, я таращился в окно, когда состав выныривал на поверхность, и на отражение в стекле людей, стоящих вокруг, когда он вновь уходил под землю. Люди полуспали, часто моргая вялыми глазами, смотрели бессмысленно в стену, в телефон или себе под ноги. Взгляд дохлой рыбы.

Я посмотрел на своё отражение. На усталом, с заострившимися чертами лице угольками горели совсем другие глаза. Колючий, сосредоточенный взгляд, страх на дне зрачков и безумная искра ещё глубже страха. Та, что приводит в эйфорию во время драки. Растягивает рот до ушей в минуты опасности. Упёртое, баранье чувство противоречия. Упрямое русское «назло».

«Глаза, она всё по глазам поняла, – вдруг догадался я и улыбнулся, – а ботинки твои тут ни при чем!»

Доброволец

Сергей Фомченков, член исполкома партии «Другая Россия», руководитель добровольческого движения «Интербригады», вот уже два года находится в Донбассе.

В далёком 1999 году активистами партии Эдуарда Лимонова была осуществлена акция захвата башни матросского клуба в Севастополе в знак протеста против дискриминации русского населения в Крыму. Ребята тогда раскидали листовки «Севастополь – русский город». 15 человек были осуждены за участие в этой акции и провели в тюрьме по 5 месяцев.

Фомченков был в их числе.

«Русская весна» для него началась ещё тогда. И не заканчивается по сей день.

– Как дела в Луганской области?

– На той территории, что освобождена от укропов, то есть на территории нынешней ЛНР, налаживается мирная жизнь, восстанавливается разрушенная инфраструктура. Я, например, забрал из России сюда свою дочь. Она теперь учится в школе города Луганска. Но, конечно, спокойно не на всей территории ЛНР. Ближе к линии соприкосновения люди по-прежнему живут фактически в условиях военного положения. Не говоря уже про то, что многие семьи война разлучила. Например, воевал человек в ополчении, а родители, жена, дети остались на территории, которую пока не удалось освободить, и сам он не может вернуться на оккупированную территорию. Таких очень много.