Array Сборник - «Лимонка» в войну

Одна из причин исхода местных – перебитая ЛЭП, которую украинские военные уничтожили первым делом.

Жили здесь небедно. В каждом дворе – большие загоны для скота, курятники, брикеты соломы под навесами. В каждом доме скважины вместо колодцев. В каждом дворе погреба-ледники, забитые вареньями, соленьями, компотами, картошкой и, конечно же, украинским салом. В одном из таких погребов я и обосновался с бойцами, державшими ближайшую позицию.

Очередной залп 82-мм миномётов лёг рядом с нашим двором. В блиндаж вбежал Нагай: он с Краматорска, воюет уже полгода. Долго собирался «на двор», только сел в уличный туалет, и здесь мощно ахнуло. Валерьян, немолодой мужик, под пятьдесят, сказал, что раз три дня собирался сходить, так же сел, так же рвануло рядом, «испужался» так, что еще неделю сходить не мог… Все посмеялись, подоспел чай, и через десять минут анекдотов и баек все забыли об упавших рядом минах, которые легко превратили бы наш блиндаж в братскую могилу.

На следующее утро начался первый день перемирия, и всё стало стихать, хотя два украинских танка выезжали ближе к вечеру, но долго не обстреливали. Ребята выстрелили по ним из противотанковых установок или гранатомётов, и они уехали, услышав ответный огонь. Такие вылазки были каждый день.

Я пошёл рассматривать дома. Всё брошено, в некоторых домах остались куры-гуси. По улицам бегают кошки и запуганные собаки, жмутся к людям, греются и кормятся – я кормил беременную кошку.

Помимо побитой мебели и посуды в домах два рода предметов: иконы и детские вещи. В одном из домов знакомый ополченец нашёл на полке сборник старинных книг на старославянском языке. Жития святых. Батюшка, видимо, жил. На полу лежал величиной с предплечье потускневший православный крест, который был в одном месте затёрт. Когда поняли, что он медный, крест бросили. Знакомый положил его аккуратно на стол. На следующий день креста уже на месте не оказалось…

Но всё это были лишь детали, некоторые дополнения к основной картине. По всем комнатам, везде в доме, валялись детские вещи. В шкафах, на диванах и кроватях, на тумбочках и плотным слоем на полу.

Когда я зашёл в первый дом, я не знал, куда ступить. И долго рассматривая, не мог понять, почему кругом именно детские вещи. Разные шортики, платьица, колготки, джинсики и рубашечки, ползунки и распашонки. Ползунки валялись и во дворах, в сараях, ими протирали в блиндажах посуду и руки. Я понял потом почему: мародёры не берут детские вещи, они их разбрасывают и оставляют без интереса. Вот вещи и валяются.

Дети как бы невольно оказываются главными участниками войны. Кажется, что Сокольники – это детская деревенька, и никто, кроме детей, здесь никогда не жил. Только дембельский альбом мужика, служившего в СА в 1985–1987 гг., замеченный мной в одном из домов, напоминает о взрослых, да еще DVD-диск с фильмом «Обитель зла».

Максим Громов, январь 2015

Город, неделями не покидавший списки главных новостей, ставший в один ряд с Иловайском и донецким Аэропортом, встретил нас непривычной тишиной. Тишиной и пустотой, перед которыми меркнет луганская тишина. Столица ЛНР в дообеденное время не особо отличается от любого другого российского городка, работает рынок, кто-то приценивается к продуктам, люди спешат на работу, на маршрутку или же просто гуляют. Здесь – иначе. В маленьком городке, который, по замыслам украинского командования, должен был стать основой клина, меча, хирургических ножниц для разрезания Новороссии пополам, люди не спешат. Они отдыхают после пережитого, после почти трёх недель ада. Если жизнь в прифронтовом городке, где до позиций ВСУ реально дойти за пару часов пешком, можно назвать отдыхом.

На момент поездки, в середине апреля, подавляющее большинство людей всё ещё жили в наиболее пригодных для этого местах – в подвалах. Отступающие из котла киевские «освободители» старались побольше разрушить, расстреливая дома из танков и накрывая артиллерией жилые кварталы. В городе не осталось ни одного целого здания. Где-то дело ограничилось выбитыми стёклами, испещрённым осколками фасадом, а где-то пробоинами, куда спокойно сможет въехать мотоцикл или небольшой автомобиль. Есть и дома, куда попадали не единожды. Пятиэтажка, в которую «прилетало» восемь раз – страшное зрелище. И это – в центре города, в двух шагах от комендатуры и вокзала. Что же творится на окраинах, куда нас не пустили (там всё ещё идут работы по разминированию и уборке завалов), страшно представить.