Алекс Вест - Поиски любви

Дети – прекрасные создания. И Рут с Бенджаменом не исключение. Рут была бы хорошей девочкой, если бы не желания, которые съедают ее изнутри. Физиологически она уже созрела для любви, однако родительский контроль и общественно-моральные нормы не позволяют ей осуществить свои фантазии. А Бенджамен – романтически настроенный юноша, он ребенок и физически, и в душе. Только близкое соседство с сестрой, что не в состоянии терпеть воздержания, возбудило его желания. Но разум младенца не в состоянии переваривать такое количество информации, что выливается в непрекращающиеся страдания.

Однажды с утра я встал испить ключевой воды, что принесла мать, дабы приготовить специальный пирог, рецепт которого написала ей в завещании еще ее прабабка, и тесто для такого пирога должно быть замешано только лишь на чистейшей воде. Но я совершал грех и воровал, потому что в пироге все равно ничего не прочувствуешь, а испить экологически чистый напиток удается не всегда, особенно когда беден и путешествуешь.

На мое удивление бодрствовала и Рут.

– Ты прекрасна, дитя, в особенности, при тусклом свете утреннего солнца.

Рут уронила стакан с молоком, который держала в руках.

– Я священник. Ты боишься меня как демона.

– Простите, – нервно Рут начала собирать осколки и вытирать пол тряпкой.

– Разбитый стакан меня не оскорбляет. Рут, подойди поближе, а лучше прогуляемся.

Мы шли по парку, и она рассказывала мне про свою жизнь, вовсе не так просто далось ей принять факт смерти тети, матери Бенджамена. Тетушка растила сына в одиночестве, ее муж умер от осложнения неизвестного заболевания. Он был моряком и часто путешествовал. Тетя часто брала ее с собой на каникулы в путешествия, она придумывала приключения и занятия детям.

– Вы знаете, Бенджамен, я практически вырастила его.

– А Берта?

– Не так, они были близки, но не так, а мы с ним всегда были как родные. Я иногда даже считала себя его матерью, мне хотелось так думать, когда я была маленькая. Я читала ему книги, которые мне задавали в школе, – ее голос задрожал, казалось, что она вот-вот заплачет.

– Что тебя так беспокоит, дитя моё? – спросил я, прекрасно понимая, о чем пойдет речь.

– Дело в том, дело в том, что… – она зарыдала, как я и предполагал, – простите…

– Ничего, ничего, – я обнял ее за плечо.

– Последнее время… понимаете, Бенджамен…

– Говори, детка, и не стесняйся, я никого не имею права осудить, я же священник, представь, что ты на исповеди.

– Святой отец, мой брат Бенджамен начал испытывать ко мне чувства недопустимые для сестры и брата, – она долго выбирала слова, но я приобнял ее и посмотрел спокойным взглядом, дабы она поняла, что во мне отсутствует осуждение. – Дело в том, что… Он не может… успокоиться… Как бы сказать… Он любит меня, но хочет меня как мужчина. А это очень плохо.

– Дорогая, почему ты решила так? – девушка смотрит на меня ошарашенными глазами, и я исправляюсь. – Конечно же, я священник, но в нашем мире существует масса непознанного. Нас сотворил Господь, и, скорее всего, если Он дал вам любовь, то на то была Его воля. Тем более, ты так любишь своего брата, он пережил много страданий, и только любящий человек может его успокоить. Пойми, его физическое влечение к тебе – это лишь квинтэссенция его душевной потребности в любви.

– И что мне теперь делать? – скорее всего, я выражался излишне витиевато.

– Наверное, тебе надо понять, насколько ты любишь своего брата и чем готова ради него пожертвовать.

– Значит это будет моей жертвой ради брата? Но как же можно назвать жертвой, если мне этого так сильно хочется?

– Проверь, хочешь ты этого или нет. У тебя уже были мужчины?

– Да, да, – заявила девушка как само собой разумеющееся. – Только прошу Вас, не говорите моей матери.

– Ты любишь мужчин?

– Я не могу понять, мне не всегда было приятно.

– Тогда есть всего один шанс проверить.

За мои сорок восемь лет лишь пару раз я оставлял своё монашество. Когда мне предлагали себя на востоке, я решил, что мусульмане – это не христиане, и не будет ничего страшного, если я совершу с ними половой акт. Затем, когда я был пьян, молодой человек ублажил меня ртом, но я был пьян, а Христос превращал воду в вино. Значит так же ничего плохого не произошло. Так же и здесь, это был эксперимент, не более.

Рут спрашивала меня, не будет ли это некрасиво по отношению к ее брату, и это единственное, в чем я усомнился во время моей спецоперации. Реакция Бенджамена могла быть непредсказуемой, однако я вынужден был вмешаться.