Олег Моисеенко - Праздник Победы

– А ты зачем сюда залетел? – опять со строгостью спросил светлоголовый мальчик.

– За выполнение боевого вылета от командира полка получил поощрение: один день отпуска с посещением родных, а чтобы успеть за сутки, дали самолет, – уже не улыбаясь, отвечал Иван.

– А отца твоего как звать? – уже с опаской спросил мальчик.

– Я вырос и жил здесь, а перед войной поступил в аэроклуб, с тех пор и летаю. Зовут меня Иван, а отца Нил, по фамилии Кекух. Знаешь, где живут?

– А кто же не знает, все в селе знают, где Нил живет. Они живы и здоровы, вот тебе обрадуются. Да всем в селе радость какая: живой орденоносец, еще и на самолете. Такого во всем районе не случалось. А то все похоронки да похоронки. Ты за самолет не бойся, мы охранять будем.

– Только смотрите близко костер не разжигайте.

– Не маленькие, сами знаем, – по-взрослому отвечал мальчишка.

– А тебя как-то зовут?

– Миша зовут, Миша Пивень, отца звали Семен, он погиб на фронте, похоронка пришла недавно, он танкистом был. Геройски погиб в прошлом году, погиб весь экипаж, так и написал в письме командир их полка. Похоронка и письмо только недавно пришли. Оно известно: от немцев наши места освободили всего месяц назад.

«Война не по годам сделала взрослыми этих мальчишек», – подумал Иван. Вскинул за плечи два вещмешка и в сопровождении мальчишек направился к дому. Впереди мчались мальчишки поменьше и на ходу кричали: «К Нилу сын прилетел, орденоносец!»

Радость возвращалась к Ивану, радость встречи с отцом, домом, родной деревней.

До первых хат от самолета было совсем недалеко, может, шагов двести, может, чуть больше, Иван это расстояние преодолел в сопровождении ватаги мальчишек. Улыбка не сходила с его лица, первым навстречу ему вышел Федос, их сосед через один двор, шел, протянув руку для приветствия, и тоже улыбался.

– Фронтовик, Нилов сын, да тебя совсем не узнать, какой молодец, офицер с орденом, живой, – жал руку Ивану, потом обнял его, как это делали пожилые люди, и вдруг, припав к плечу, всхлипнул:

– А мой Коля погиб, похоронка пришла, одни остались с бабой, под Ленинградом в братской могиле похоронен.

Улыбка сошла с лица Ивана: и здесь война. А навстречу уже бежала мать.

В белом платочке на голове, видно, быстро переодевшись в выходные одежды. Она простерла руки и, покачиваясь, шла навстречу сыну.

– А, Ванечка, сыночек ты мой, – нараспев повторяла она со слезами.

Иван, отстранил Федоса, шагнул навстречу, обнял мать и крепко прижал к груди.

– Сыночек ты мой, живой, – продолжала со слезами шептать мать.

У Ивана стиснуло горло.

– Мама, все хорошо, вот залетел к вам. Живой и здоровый.

– Слава Богу, сынок, здоровый.

Возле калитки стоял отец, вокруг Ивана собрались соседи, мальчишки отошли за взрослых, каждый хотел что-то сказать, спросить. Слышались слова «орденоносец», «справный хлопец», «летчик». Потом заголосила женщина: «А моего сыночка убили, убили изверги, он уже не вернется!»

– Да Ганна, перестань причитать, посмотри, офицер, орденоносец, отпуск дали, ото заслужить надо.

Иван отпустил мать и встретился взглядом с отцом. Постарел отец, и мать стала худенькая, соседи постарели. Люди вокруг улыбались, начала появляться улыбка и у Ивана. Он шагнул к отцу, обнялись и стояли несколько секунд, прижавшись друг к другу.

– Сила у тебя, сын, есть, молодец.

– Кормят, наверное, хорошо, – кто-то подал голос.

– Пойдем, сын, в хату, ты на сколько к нам?

– Завтра к четырнадцати ноль-ноль должен быть в части.

Мать снова заплакала:

– Сыночек, так мало у нас побудешь.

– Время военное, мама.

Их разговор перескакивал с одного на другое: то они начинали о родственниках, о похоронках, о председателе колхоза, об урожае и как управиться с посевной на огороде, когда на весь колхоз осталось четыре-пять лошадей, и как их допроситься, может, придется впрягать корову.

Мать вдруг заголосила:

– Ой, Ванечка, сынок, а я тебя и не покормила, ты же, поди, голодный.

– Давай, мать, что там у нас есть, могут люди вечером прийти, готовь, тогда уже и будем обедать и ужинать.

Иван встал, развязал свои мешки и начал доставать содержимое. Доставал банки с тушенкой, галеты, сахар, а когда развернул бумагу, по хате пошел запах колбасы.

– Это наши ребята собрали и просили передать.

– О, божечка ты мой, сколько же всего, мы давно такого не видели и забыли, как оно выглядит.

– Немцы все вывезли, чем будем сеять огород, не знаем. Отец прикопал в яме, что прошлым летом собрали, еще не смотрели, может, мыши поели, – говорила и говорила мать от радости и волнения.