Сергей Данилов - Доктор Трупичкина

Денис из сил выбился переминаться у стенки, пока дошла его очередь. Врач вдумчиво изучал бумажку от Муси Давыдовны. Даже со зрением Дениса заметно было, что он ничего не может разобрать, что там понаписала госпитальная диагностка. Умные люди нередко страдают плохим почерком, впрочем, не чаще глупцов. Чтобы не отнимать времени у очередниц, дожидающихся в коридоре решения своей женской участи, пациент поспешил изложить существо дела, не дожидаясь сообразительности от печального вдовца.

– У меня в военном госпитале нашли отслойку на пять часов.

– Замечательно. Пройдёмте, посмотрим.

И снова в темнушке офтальмолог с сухим остекленело горестным взором, который иные сочувствующие поклонницы называли ястребиным, а некоторые даже орлиным, с полчаса изуверски пускал зайчиков в Денисовы зрачки, пока тот не залился горючими слезами. Пришлось даже платочек достать, утереть сырость, и высморкаться, как на похоронах. По безмятежному выражению Игоря Николаевича отчетливо видно, что по-прежнему никакой отслойки сетчатки он не обнаружил, ни на пять, ни на семь, ни на девять часов, но в память об усопшей жене направление в областную больницу на операцию дать согласился.

Выписала его аккуратным почерком медсестра, совсем даже и не глупая молодая высокогрудая девушка с исполненным внутреннего смысла лицом, врач же только черкнул неразборчиво подпись. В проёме двери возникла очередная женщина без головы, с грудью, поднятой даже выше, чем у кабинетной медсестры. Она пошла прямо на сидящего за столом доктора, будто ничего в мире, кроме него, не существует, но, увы, наткнулась на стул и нехотя, стройно присела, держа спину прямо, как конногвардеец на манежной выездке в присутствии государя императора.

В коридоре на трёх скамейках тоже, как по ранжиру, расселись гражданочки без голов, с приподнятыми выше среднестатистического показателя грудями. Чтобы удостовериться, что это не обман зрения и ошибки нет, Денису, спрятавшему платок в карман, пришлось сощурить левый глаз, а правым пройтись по уровню равнения на грудь четвёртой. Женщины нахмурились, подумали, что молодой человек им двусмысленно подмигивает, а ведь они ему в… тётеньки годятся.

Врачи областной больницы, осматривающие Дениса, походили друг на друга, как две затянутые в белые халаты осы с очень узкими и длинными талиями. Две девушки без возраста, две подруги, две сестры в белых длинных халатах без единой морщинки, хороводились вокруг него жизнерадостно улыбчивые друг к другу с медицинскими своими приборами, и даже бытие в темнушке под их быстрыми пальцами – вполне терпимая процедура, обошлось на сей раз без скупых мужских слез. К его удивлению одна из девушек, с тёмным лицом столетней иконы, оказалась той самой знаменитой в городе отслоечницей Лебёдушкиной, о коей поведала ему старейший диагност Муся Давыдовна, собственной персоной. Другая – её ближайшей сотрудницей доктором Трупичкиной.

В отличие от Игоря Николаевича, девушки-спецы быстренько вычислили отслойку на пять часов: «Вот она, видишь?», и, как ни странно, ещё больше обрадовались: «такую простую в два счёта на место приклеим». Денис обнадёжился их здоровым весельем: вот что значит настоящие доктора областного уровня! Правда, как-то слегка не по душе, что поглядывают на него, как на сладкое блюдо, чуть не облизываются, и уж шибко уговаривают немедленно лечь на свободное место оперироваться. Лишний больной – это, наверное, перевыполненный план, и видно, что им очень надо его сетчатку порезать, что они в ней крайне заинтересованы.

А куда больному деваться? Не хочется остаться кривым на всю жизнь и созерцать безголовых граждан. Попробовать, что ли, рискнуть? Тем более что так повезло: сразу попал к самой Лебёдушкиной, о которой говорила Муся Давыдовна. А Муся Давыдовна – лучший в городе диагност, врать не станет. Только немного страшновато. Всё-таки глаз резать, не палец какой-нибудь. Однако, рассуждая здраво, шанс сам в руки прыгает, надо хватать его и глаз будет видеть нормально. И то сказать, действительно, малые дети терпят, почему ему не лечь под нож да не потерпеть? Муся Давыдовна дело знает туго.

Он пытался заглянуть им в глаза, прояснить, что там за будущее его ожидает? Но девицы-красавицы в белом глядели только друг на друга, знающе – понимающе улыбаясь ему одинаковыми профилями: у Лебёдушкиной более темный, тогда Трупичкина без башки, у Трупичкиной посветлее – и вся разница, но разве Лебёдушкина может оказаться без головы? Может, ох, может. На ноге бы операция, на руке, пусть даже живот резать, – он согласился бы немедленно, доверился, даже думать не стал, пусть хоть аппендицит удаляют, а вот глаз – зеницу ока доверить резать чужому неизвестному человеку… страшно. Или всё же лечь к ним? Как они хотят? Да, конечно, а куда деваться? Шанс. Но окончательного согласия Денис не дал, решил ещё посоветоваться с Игорем Николаевичем.