Сергей Данилов - Доктор Трупичкина

Обаятельно распрощавшись, тотчас вышел из кабинета, оставив глазных хирургов в лёгком замешательстве. Завотделением Лебёдушкина не успела точно определить, к какой категории пациентов данного молодого человека следует отнести: привилегированной, коей полагается отдельная палата, или общей. Как раз элитная палата пустая простаивает, хотя Геннадий Галактионович тоже может занять её в скором будущем, но пока обрабатывается.

В направлении написано «инженер конструкторского бюро», то есть совсем простой инженер. Это минус. Простой инженер – это большой минус, как и простой врач, сама Лебёдушкина приложила огромные усилия к распространению славы о себе, как о замечательном хирурге. Все больные выписывались из её отделения с обязательным «улучшением», хотя на десятую долю процента, хоть на сотую, но зрение пребывало в плюсе, за исключением редких экстремальных случаев. Некоторые пациенты, глядя в выписку, тихо дивились: какое улучшение? Как было, так и осталось, а то и…

Оперировала Лебёдушкина действительно очень много, причём на все руки мастер, однако, желала привлекать себе более привилегированных пациентов. Карьера врача зависит от верхов, но в отсутствии шишек приходилось резать всех подряд, кого бог пошлёт, авось угодишь на нужного человечка! И теперь важно было оценить социальный статус пациента навскидку. От этой оценки зависело многое: окажется молодой человек в элите или ляжет в общую палату на восемь коек, где также имелись свободные места.

За то, чтобы оказаться в одиночке, говорил безукоризненно сидящий дорогой костюм, твёрдый взгляд без просительной интонации, коей отличались нижние слои населения, привыкшего ныть и жаловаться на свои болячки. Нет, этот не просит, а как бы даже в прищур их разглядывает. Сомневается – делать операцию у них или сразу рвануть в Москву али Одессу. И ведь не согласился, когда предложили, сказал с усмешкой, что подумает. Родители сильные? Да, скорее всего, родители, но почему тогда не назвался? Обычно намекают: я от того-то, я такой-то, или предварительно из здравотдела специально звонят. На этот счет молчок. А вдруг считает ниже своего достоинства представляться? Может с самых-самых верхов областной власти, родственник? Думает, что все обязаны его в лицо знать? Представитель золотой молодежи из обкомовских сынков-племянников?

Нужен, ох, нужен ей этот наглый мальчик с отслойкой на пять часов! Погоди! Ещё в ногах будешь валяться, умолять сделать повторную операцию, и папаше придётся потолкать ее наверх, ничего, не надсадится пузан. Неужели от самого первого секретаря обкома? Да хоть бы и от председателя облисполкома, надо брать!

– Когда придёт, кладём в отдельную палату.

Сбил с толку её костюм. Ткань, точно, импортная. Купил Денис на премию костюмчик. А на зарплату конструктора второй категории в сто пятьдесят рублей фиг что купишь, только премия и выручает за хорошую работу. Сшить сшил, а надеть некуда: на работе в джинсах и рубашке сподручнее у кульмана шоркаться с утра до вечера, в кино некогда, свадеб за отчётный период у приятелей, куда можно было выпендриться, как-то не состоялось, вот и надел зачем-то на прием к Лебёдушкиной костюмчик в первый раз, что бы не так бояться самому великой и могучей. Обновил, называется. Надо соглашаться, чего раздумывать? Ладно, бежим до Игоря Николаевича, посоветуемся напоследок.

В тот день со знатным вдовцом случился легкий казус. Очередная больная вошла в кабинет, села, назвала фамилию, а карточки на столе опять не оказалось. Не принесли из регистратуры, черти полосатые! Видит Игорь Николаевич такое дело, вскочил и бегом, вперёд медсестры Кати, в регистратуру. Его увидел Денис, стоявший в очереди в раздумьях и следом кинулся: он же просто спросить последний раз, спросить можно и в коридоре. Но Игорь Николаевич лихо заскочил в дверь регистратуры, а Денис постеснялся следом врываться, остановился перед входом и стал поджидать доктора снаружи.

А Зоя Фоминишна специально припрятала карточку, дабы вызвать глазника. Зоя Фоминишна была заинтересована в Игоре Николаевиче не для себя лично, ей шёл уже пятьдесят четвертый год, скоро на пенсию уходить, а для своей главной помощницы Ольги Васильевны. Ольга Васильевна всеми признанная писаная красавица поликлиники, в её окошко при прочих равных условиях народу всегда станет в два раза больше, чем в любое другое, но, увы, не замужем в тридцать пять лет, ибо слишком хороша и умна, а приличные мужчины робеют таких. Неприличных же Ольга Васильевна отшивала почище любой продавщицы, только интеллигентно, без ругани, с соблюдением правил вежливости, принятых в медицинских учреждениях. Потому пребывала в многолетнем томительном одиночестве. От регистратуры она – первая кандидатка в жены Игоря Николаевича (хотя не единственная), ибо уже года два, как к нему неровно дышит, а, если быть честной до конца, влюблена до беспамятства, что периодически проявлялось в том, что при встречах с джентльменом немела мороженой рыбой, рта не в состоянии была отворить, но смотреть – смотрела, и чем сильнее любила, тем крепче сжимались зубы и язычок просто мертвел, будто вкололи в него лошадиную дозу анестезина. А тут вдруг вакансия открылась.