– А где же книги? – удивилась Лина, вспомнив о том, с каким упоением Тошка зачитывался романами Вальтера Скотта, Диккенса, Лондона, Дюма.
– Здесь, – Тошка указал на компьютер. – А еще в электронной читалке. Пойдём-ка на террасу, я там обычно трапезничаю.
Терраска представляла собой небольшое, вытянутое вагончиком, помещение с двумя окнами, занавешенными вышитыми короткими шторками. В простенке между окон стоял круглый стол, накрытый клетчатой клеёнкой, у стола – четыре стула с гибкими спинками и мягким подголовником.
– Это, – Антон кивнул на стулья и рассмеялся, – мне в прошлом году в качестве премии выписали. Что-то не шла у нас торговля, вот и нашли способ поощрить неходовым товаром. Они удобные, эргономичные, но страшненькие.
Заречный говорил, а Лина слушала, пила сладкий кофе с рулетом и улыбалась. Как хорошо здесь, на террасе, спокойно и дремотно. Линочка смотрела в окно и думала, что Беседино – милое простое село, где так приятно укрыться от городской реальности, забыть о работе, о тетках-опекуншах и обо всех неприятностях, вместе взятых. Даже о сером человеке можно не вспоминать.
Сонное зимнее солнце, заглядывая сквозь вышитые шторы, заполняло террасу нежно-фиолетовым светом, придавая предметам прозрачность и легкость. Старая книжная этажерка у двери, старенький диван у стены, стол, стулья, Антон – всё казалось нереальным, светлым, невесомым, да и сама Линочка почувствовала себя легкой, счастливой и умиротворенной.
Вдруг в проеме двери показался силуэт человека в балахоне. Лина пыталась сказать Антону, предупредить, но он лишь качал головой, не понимая ее. На плечи навалился ледяной ужас, она вздрогнула, хотела закричать, но не смогла и крепко зажмурила глаза, а когда открыла, то увидела перед собой улыбающееся спокойное лицо Антона.
– Ого, похоже, кто-то устал. Это кислород так действует. Что же ты не сказала, что хочешь спать?
Даже теперь, очнувшись от внезапного забытья, Лина не могла отогнать ужасный морок. Серая фигура стояла на пороге и уже не пыталась притворяться бесплотным видением, она была настоящей, материальной и не собиралась таять, как подобает сотканным из фантазий видениям.
– А декабрь-то совсем разомлел, – произнес трескучим голосом устрашающий призрак и, переступив через порог, вошел в террасу.
– Любовь Никаноровна! – воскликнул Антон и, подскочив со стула, резво подбежал к мороку, успев шепнуть: – Избачиха.
Назвать ее старухой у Линочки не повернулся бы язык. Да и на морок при ближайшем рассмотрении Любовь Никаноровна совсем не была похожа. Выше среднего роста, крепкого телосложения, лет шестидесяти с небольшим. Голову женщины венчала меховая шапка-боярка, широкое длинное пальто, отороченное снизу мехом, делало её похожей на неизвестный или забытый персонаж зимней сказки. Серые валенки и длинная трость-посох довершали образ.
Антон помог новой гостье освободиться от длинного пальто, усадил за стол и ушел за новой порцией кофе.
– Мы живём в глухом захолустье, – низким голосом заговорила Любовь Никаноровна, глядя в пространство поверх головы Лины, – и, конечно, новые люди вызывают живой интерес. С тех пор, как бабка Антона умерла, – Избачиха размашисто перекрестилась, едва не смахнув со стола блюдо с рулетом, – мне не доводилось наблюдать в этом доме гостей. Вы, как я понимаю, девушка городская? Сельской жизни не знаете?
Кожа на лице Любови Никаноровны ровная, натянутая и только веки тяжелы и морщинисты, а взгляд напряженный и остекленевший.
– Наклонись-ка, ближе, милочка, – грубоватым шепотом произнесла странная женщина и, схватив послушную Лину за плечо, в самое ухо произнесла: – Возвращайся в город, а не то…
– Вот и кофе! – Антон поставил бокал из темного стекла перед Любовью Никаноровной и подмигнул Линочке.
– Я слышу, – вновь заговорила Избачиха, выпустив Лину из крепкого захвата, – машина твоя подъехала. Ждала тебя, ждала – нет. Забеспокоилась, мало ли что случилось. А ты, детка, значит, невеста Антона нашего? – Никаноровна прищурила глаза и посмотрела прямо на Лину тяжелым взглядом.
У девушки замерло сердце, она так разволновалась, словно от мнения пожилой женщины зависело будущее, возникло странное желание понравиться ей во что бы то ни стало.
– Ватрушки попробуйте, рулетик, – заворковала Элеонора, пытаясь подражать теплому голосу одной из своих опекунш.
Избачиха прищурилась еще сильнее и покачала головой.
Читать дальше