Вячеслав Киман - Джек

Фёдор увидел отца, когда тот уже поворачивал в конце проулка. Пробежав двести метров на одном дыхании, он рассчитывал увидеть его за поворотом, но его там уже не было. Дорога шла в сторону леса, она словно коричневый язык какого-то громадного зелёно-синего чудища свисала из его пасти. Он шагнул в неё.

Просека шириной примерно в пять метров уходила всё дальше и дальше в тайгу. По краям тропа граничила с высокими деревьями, простиравшимися вверх и закрывающими свет. Оттаявший валежник уже покрылся первой травой, которая пряталась под тонкой полоской тумана. На дороге никого не было, Фёдор шёл всё дальше и дальше, со страхом поглядывая на деревья. И тут он увидел топор, воткнутый в ствол ели, ветви которой тяжело свисали до самой земли. Тут начиналась еле заметная тропинка, ведущая в сторону от просеки, в самую гущу леса. Сомнений почти не осталось, отец пошёл именно этой дорогой. Фёдор постоял пару минут, вглядываясь в серый туман, собрался с духом и шагнул вперёд. Сладкий запах кандыков и гниющих листьев, грибов и плесени ударил в нос. Тропа уходила всё дальше вглубь леса, к охотничьему домику.

-8-

Впереди журчал ручей, неся свою чистейшую прохладную воду по каменистому руслу. Небольшие перекаты и водопадики создали целый оркестр, который непрерывно исполнял мелодию колокольчиков и бубенцов. Ручей назывался Заячьим, его так прозвали охотники за одну особенность. Русло в одном месте делало большую петлю, которая почти замыкалась в кольцо, оставляя лишь небольшой проход в несколько метров. Этот зигзаг чем-то напоминал букву «омега», заманивающую в свои сети зайцев. Они заходили в ловушку, привлекаемые сочной травой, но единственный выход часто оставался недосягаем. Хищники знали это место, иногда волк или лисица уже поджидали глупого зайчишку на выходе. Заяц пойдёт в ручей только в случае крайней опасности, поэтому уйти живыми из западни удавалось лишь избранным.

Охотники редко промышляли в этом месте, они считали такой способ недостойным настоящего охотника. Даже если день не принёс удачи и для какого-то успокоения души одинокий стрелок заглянет к ручью и подстрелит зайчишку, то он прячет его в мешок на самое дно. Если любопытный встречный увидит единственного зайца, то сразу догадается, что он добыт на ручье, что не вызывало никакого восхищения и гордости. Как раз туда и вёл Фёдор Стеньку, чтобы дать ему понюхать пороху. В это время года русло становилось шире обычного, вся тайга отдавала свою воду ручью, а он принимал её с благодарностью, перекатывая через скользкие камни бурный пенящийся поток.

– Держи ружьё, – равнодушно произнес Фёдор, – садись, ждать будем.

Решив не переходить на другую сторону ручья, он показал на плоские камни, скрытые за кустами ивы. Отличное место для засады, пространство за ручьём открыто как на ладони. Стенька держал ружьё, приклад которого был под мышкой. Как ни был крепко сложен мальчишка в свои одиннадцать лет, руки его для такого оружия были коротковаты. Но ему хватало и этого ощущения массы вороненого металла, пахнущего оружейным маслом, длинный чёрный ствол, массивный полированный приклад… Он гладил всё это руками, а мелкая дрожь в коленях уже передавалась на ружьё, на лицо и на губы. «Только бы не сплоховать: вот – мушка, спусковые крючки – направить и бахнуть!»

Шли долгие минуты, журчание ручья стало привычным для слуха, Стенька начал понемногу клевать носом. И тут Фёдор резко вскинул ладонь, дав понять, что пора приготовиться. Мальчишку снова охватила дрожь, он пытался в просвете между ветками кустов разглядеть что-нибудь, но ничего не видел. Испуганные глаза бегали вдоль ручья: «Только бы не сплоховать…»

– Прямо перед собой смотри, – Фёдор разгорался злобой, его округлившийся рот сделал гримасу отвращения, – Видишь? Вон волчица с выводком!

Он смотрел на мальчишку, не скрывая раздражения.

– Поднимай ружьё, – с паузой между словами злобно процедил он. Стенька сделал то, что от него требовали, но огромное ружьё не находило места в детских руках, – приклад влекло к земле, а дуло смотрело в небо.

Одним рывком Фёдор вырвал ружьё из рук сына, продолжая с ехидной злобой смотреть на него. Волчица и трое волчат вышли к ручью. Для щенков это была первая прогулка этой весной, они были неповоротливыми и медлительными. Круглые мордашки ещё не были похожи на звериные, только мать – волчица давала понять, что эти щенки – самые настоящие волки. Она пристально следила за их игрой, слегка двигая ушами, словно чувствуя опасность. Двойное дуло ружья смотрело прямо на зверя, палец медленно давил курок. И тут волчица уловила запах людей и повернулась к кустам на противоположном берегу. Ей хватило доли секунды, чтобы среагировать, короткий рык прервал игру щенков. В следующую секунду волчица упала замертво, меткий выстрел пробил ей голову. Гулкий хлопок быстро развеялся в шуме ручья.