Ян Мир - Кай

Теперь уже точно пора бежать. Я не выдержу его болтовни. К тому же, если мы будем спать вдвоем, во сне он случайно может меня задеть. А провести всю ночь, вздрагивая от каждого шороха – не самая лучшая идея.

– Оставайся, – ласково повторяет бабушка Аерина.

Не могу сопротивляться. Понимаю, что проиграл, и сдаюсь.

– Постелешь мне на полу, а сам ляжешь на кровать, – говорю Аерину.

Он поднимает большой палец, показывая, что понял, и уносится в свою комнату готовить место для сна.

Я благодарю бабушку за ужин и направляюсь следом за Аерином.

– Зови меня Марией! – кричит бабуля мне вслед.

Я замираю с занесенной ногой над первой ступенькой лестницы.

– У меня еще вся жизнь впереди, – смеется.

«Хорошо», – думаю про себя и, стараясь как можно меньше удивляться такому необычному семейству, продолжаю подъем на второй этаж.

– Ты спишь? – задает мне вопрос Аерин, когда мы лежим каждый на своем месте в его комнате.

Я делаю глубокий вдох и долгий выдох, имитируя крепкий сон.

– Если хочешь, то можешь взять гитару себе.

Прислушиваюсь.

– Ну, знаешь, из нас четверых никто на ней не играет, и она просто пылится. Так что если хочешь, то забирай насовсем.

– Спокойной ночи, – говорю, переворачиваясь на другой бок, чтобы не видеть Аерина. – Спасибо, – добавляю совсем тихо.

– Пожалуйста, – он отвечает слишком громко, словно хочет перебудить весь дом.

Вздрагиваю от его выкрика и сердито закрываю глаза, стараясь не думать о том, какое сейчас у Аерина выражение лица, но уже слишком поздно.

Я просыпаюсь первым. Некоторое время еще лежу на матрасе, прислушиваясь к ровному дыханию Аерина, а затем, выпутываясь из одеяла, встаю на ноги. Стараясь не шуметь, вытаскиваю гитару из угла. Случайно задеваю одну из струн, и она тут же отзывается мелодией. Замираю на месте, чувствуя, как за спиной, на кровати, зашевелился Аерин. Медленно, даже не дыша, поворачиваюсь и смотрю в его сторону. Он просто перевернулся на другой бок, продолжая все так же спать. Выдыхаю.

На цыпочках выхожу из комнаты и иду в ванную. Гитару прислоняю к стене в коридоре. Наскоро ополаскиваюсь, а затем переодеваюсь в свою высохшую за ночь одежду. Кеды, правда, все еще сырые. Спускаюсь по лестнице вместе с инструментом. На кухне пахнет яичницей и жареным беконом. За столом уже сидят сонные близнецы. Заметив меня, они вяло улыбаются.

– Шлялись черт знает где, а вернулись под утро, muddle [2] Бестолочи (пер. с ирл.). , – отчитывает Мария внуков, ставя на стол еще одну тарелку с едой. – Садись, – предлагает мне.

– Нет, спасибо, мне уже пора.

Знаю, что тетя волноваться обо мне не будет, и тем не менее не хочу оставаться здесь дольше положенного. Боюсь, что не смогу потом, после такого теплого отношения, войти в привычное русло своей жизни.

– Точно? – спрашивает Мария, а затем замечает у меня в руках гитару. – Аерин подарил?

– Да.

Надеюсь, я не сделал ничего плохого.

– Руэри, – обращается к внуку.

Тот сразу вскакивает с места и выходит в коридор. Пока Мария перекладывает еду в пластиковую одноразовую коробку, а затем в пакет, Руэри возвращается обратно, неся в руке толстую книгу. Протягивает мне. На синей обложке белыми буквами написано: «Самоучитель для игры на гитаре».

– Бери, – говорит Мария, передавая мне пакет с завтраком. – Мой муж играл на гитаре. Их дед, – кивает в сторону близнецов. – У них такого таланта нет, а мне не хочется, чтобы инструмент сгнил. Аерина будить не будешь?

– Не стоит. Пусть спит.

С благодарностью забираю угощение и очередной подарок. Прощаясь с семьей Аерина, выхожу на улицу и бреду по направлению к своему временному – до совершеннолетия – дому. Накрапывает мелкий дождь. Резиновая подошва кед не спасает от холода земли, порывы ветра становятся сильнее. Накидываю на голову капюшон толстовки и поднимаю глаза к тучам. Будет ли сегодня еще одна буря?

С такими мыслями дохожу до своего дома. Он небольшой и по виду больше напоминает старую коробку, нежели жилое помещение.

Минуя заросший двор, где стоит ржавый пикап без двух колес и мотора, добираюсь до лестницы со сгнившими ступеньками. Перешагивая через дыру в одной из них, поднимаюсь к покосившейся двери. Чтобы ее открыть или закрыть, приходится прикладывать усилия. Захожу внутрь дома. Как всегда, пахнет спертым воздухом. Направляюсь в свою комнату, отшвыривая носком кед попадающиеся на пути выпотрошенные письма, пустые банки из-под газировки, чеки об оплате продуктов. Сколько ни убирайся, все вернется в прежнее состояние.