Олег Соломатов - Духи Тургояка. Сказы Веры. Книга вторая

Я вылез из пещерки на солнечный свет, и сразу немного полегчало на сердце. Продираясь через снег, пошел в сторону невысокого скального выступа. Он был совсем недалеко, но высокий снег сильно затруднял движение. Несколько раз я ногами попадал в какие-то расселины между камнями под снегом, в которых стопы застревали, но я упорно карабкался вверх. Спустя несколько минут я добрался до верхней точки, разгреб снег по сторонам и сел отдышаться. Яркий солнечный диск уже прошел точку зенита и медленно начинал опускаться к макушкам сосен, ближе к Липовой горе. Я на несколько мгновений замер и прислушался к стуку своего сердца. Оно, как ни странно, быстро успокоилось после интенсивного подъема и сейчас билось уверенно, создавало мощные толчки, как будто его подключили к дополнительному источнику питания. Накатывающая волна непонятного чувства захлестнула. Создавалось впечатление, что я превратился в своего рода проводник, кусочек медной проволоки, замкнувшей землю и небо. Как будто через меня прошел такой сильный разряд, что я вот-вот потеряю сознание. Нахлынувшее тепло начало подниматься от кончиков пальцев ног и, как сосуд, наполнять тело чем-то ярко голубым снизу вверх, и навстречу ему из макушки устремился поток с золотистым сиянием сверху вниз. Встреча потоков произошла, по ощущениям, в районе сердца, образовывая круговорот.

Я поднял глаза к солнцу, окружающий мир уплывал, растворялся в тумане. Оставалось только Солнце – теплое, яркое, всеобъемлющее. Пришло ощущение большого города – Солнца, в котором все жители вокруг тебя узнали и приветственно вскидывают руки. Перед глазами высокие городские ворота с распахнутыми створками, а за ними огромный город, наполненный приветливыми жителями в светлых одеждах, напоминающих славянскую традицию с вышивками, кушаками, косоворотками. Было чувство, что я их всех давно знаю и, что все они – мои родственники. Ближе всего ко мне стояла приветливая голубоглазая женщина. Она протянула ко мне руки и, назвав сынком, с улыбкой спросила, где я так долго пропадал, что она меня уже и не чаяла увидеть в живых. Я без страха уже собирался сделать первый шаг навстречу к ней и всем этим людям.

На мгновение мне показалось, что солнечный диск перекрыло облако и яркие краски стали блекнуть. Сколько в этом состоянии отрешения от окружающего мира я был, сказать было невозможно. Может, секунду, может – вечность. Вдалеке за спиной я услышал голос, но он звучал в диссонанс всему окружению и нарушал всеобщую гармонию состояния. Пришлось нехотя подчиниться, и внутренним усилием остановить попытку движения из ворот. Когда я открыл глаза, передо мной на камне стояла немного растерявшаяся мама и терла лоб снегом. Он, как масло на сковороде, таял и каплями стекал по щекам за отворот свитера. Увидев, что я моргаю и начинаю брыкаться от холодного снега, она немного успокоилась, потянула меня за воротник куртки вниз с горки. Медленно передвигаясь по рыхлому снегу, я поплелся за ней. У основания горки родители решили, что я надышался избытком кислорода на свежем воздухе, и решили двигаться в обратную сторону по проторенной нами же тропе.

На берегу перед островом уже никого не было. Старушка как будто испарилась. На остров от места нашей встречи, кроме нашей лыжни, следов по снегу не было, а на льду озера в пределах видимости ее не было видно, хотя далеко такая старенькая бабулька уйти не могла. Начало вновь мести. «Чудеса», – подумал я тогда.

Добравшись до дома, ближе к вечеру я уже не мог «ни петь, ни свистеть». Так нагулялся, что даже не стал ждать, когда мама разогреет ужин, и, скинув верхнюю одежду, рухнул на кровать. Спал крепко, не видя снов, не чувствуя, как с меня стянули остатки одежды, расправили кровать и оставили спать до утра. Показалось, что я только положил голову на подушку и в следующее мгновенье уже проснулся в этой же позе. Но было уже утро следующего дня.

Вновь всё шло по накатанному расписанию. Школа, музыкальная школа, домашние задания, гуляния с соседскими ребятами по улице. Весна была дружной, снег сошел очень быстро, но потом пару раз выпадал снова толстым слоем, дабы напомнить местным жителям, что они живут не на черноморском побережье Северного Кавказа, а всего лишь на берегу реки Миасс Южного Урала. Настроение у учеников было чемоданным, впрочем, как и у учителей, которые ждали каникул не меньше детей. А я ждал, что отец придет с работы и объявит, что снова купил на заводе для меня путевку в пионерский загородный лагерь на озере Тургояк. И однажды это свершилось… Переводные контрольные, последний звонок, выставление четвертных и годовых оценок, и – свобода! На три месяца.