Александр Левин - Считать пропавшим без вести. Роман

Эти тёплые, добрые Дуняшины руки Аннушка не забудет никогда. Спустя многие годы, приезжая к себе на родину с подарками, в первую очередь будет приходить в её дом. Подолгу, с удовольствием чаёвничать с московскими конфетками, расспрашивать сестру о тутошних делах и родных, с гордостью показывать своих детей и внуков.

А пока в Чащино намечалась весна, протяжно мычали в хлеву коровы, прогоняя давно уже опостылевшую февральскую метель и «кривые дорожки».

Хозяйство Силантия было большим, добрым. Он считался крепким мужиком, «хорошо стоял на ногах», был немногословен и жаден до работы. Может от того, что знал, как управлять своим хозяйством и крепко держал его, как коня, за шлею, местные и прозвали его «Шляином», хоть и начинался его род с мастеров по плетению лаптей. Лыко было основным материалом. Мастера весной срубали молодые деревья – лутошки, обрубали ветки и драли полосное лыко с их стволов. Потом набирали лычки по узору в лапти. Отсюда и пошли – Лычагины!

В Российской Империи в то время благодать была мужику на Тамбовщине, выстраданная за долгие годы непосильного труда на помещиков и дворян. Он получил право на свободное землепашество и ведение собственного хозяйства. Страна кормила пол-Европы, хозяйства богатели. Живи, да радуйся!

Сыновья Илья и Иван трудились наравне с отцом. Поднимались до зари, хлопотали на скотном дворе, давали овсу лошадям, выгребали навоз, месили глину, обжигали горшки в печи, ездили на реку Ворону за водой, да с отцом на ярмарку в Мучкап с товаром. Они первыми приносили городские вести, да больше «балашовских», чем «танбовских».

Тамбовская земля – благодарная, богатая. Сдобренная жирным чернозёмом, она давала всегда большие урожаи зерна и овощей. На всю Россию славился тамбовский картофель и золотистое зерно. Большая родня Силантия расплодилась и расселилась по Тамбовщине с конца шестнадцатого века, когда в России случился голод. Дворяне с боярами распустили своих крестьян, чтобы не кормить, на все четыре стороны. В те стародавнее времена это был угрюмый, затишный предел. По берегу реки на деревьях каркали не унимаясь вороны, в предвкушении палой добычи или останков зверья, которые не доели вездесущие тамбовские волки, стаями бродившие по местным лесам. Оттуда и название реки – Ворона.

Работы мужику тут хватало, и чувствовал он всем своим телом, всем своим разумом, что это его родная Мать-земля, которая и накормит, и напоит, и теплом своим согреет.

Около Вороны и появился сначала хутор Здрев (по фамилии основателей). Много людей переехало сюда на житьё – бытьё, разросся затишный угол. На левом, высоком берегу реки, заросшем непроходимыми кустами ежевики, стоял могучий лес-чаща, наполненный старицами и озерцами, по половодью превращающийся в одно сплошное море воды. Стали называть это поселение – Чащино.

Поначалу местные жители окуривали лесных пчёл и обустраивали борти для сбора мёда, драли лыко с осин на лапти, возделывали землю. В церковь ходили в соседнее село Коростелёво. Уж коростелей в этих «затопных» местах было много, и так назойлив был призыв этой птицы («крэкс-крэкс»), что его жителям и название того села не пришлось придумывать!

Недалеко от Коростелёво, за рекой, было место для выпаса скота, покоса сочной травы. Нелегко было туда добраться в весеннее половодье. Вода уходила долго. Вот и ждали-мучились. Оттого звали это место – Мучкан. Ну, а как построили на том берегу церковь, так и разрослось село – Мучкап.

Река трудилась вместе с мужиком, крутила колёса уже построенных в Мучкапе мельниц, поила скотину. Летом она радовала ребятню, подкладывала на крестьянский стол вкусную рыбу: красавицу-щуку, хитроумного подуста, больших лещей, желтопузых язей, усатых сомов, ярких краснопёрок, судаков по семь фунтов весу. Баловала его и стерлядочкой. В «холодной» комнате завсегда стояла кадушка с засоленной плотвой и чехонью.

Как работали, так и гуляли, отдавая животы на веселье. В хозяйских припасах имелся и «магарыч», и сало, домашняя колбаса, медовуха. В кадках дозревали солёные огурцы, помидоры и арбузы. Разномастные самодельные горшки дополна залиты ароматным варением. Гуртами лежала картошка, в ледниках – мясо. Кринки с молоком, сметаной, простоквашей, дозревающим в тряпочках сыром – всё умещалось в хозяйских кладовках.

А от сытости этой, да чего ж и не запеть? Всю народную премудрость и чувства переложили жители в частушки. Кто не слышал тамбовские частушки? То-то!