Анил Ч.С. Рао - Яркие огни, Большой Будда

Пиво потреблялось ежедневно, и я все еще поддерживал связь с Энсилом и его новым соседом по комнате Хьюи, который сказал, что я пугаю его, рассказывая о том, что в последнее время чувствую, будто горю. Энсил был так любезен, что позволил мне купить ему травку в магазине, который продавал ее эксклюзивно на задворках кампуса. Но я все больше и больше склонялся к тому, чтобы самому сходить в тот магазин за травкой и выкурить в одиночестве по возвращении в свою берлогу в Харрисоне. Постепенно мои предубеждения, страхи и комплексы стали подобны палке, сгибаемой с обоих концов, и место разлома совпало с окончанием «Процесса».

В лютом холоде и темноте зимы я бесцельно бродил по улицам Нижнего Манхэттена, останавливаясь в одном корейском магазине продуктов за другим, чтобы купить пива и выпить во время блуждания и поездки на поезде до Джерси. Мои губы сильно шелушились из-за морозного ветра, и они трескались до крови, когда я сквозь боль ел фалафель, соулваки и пиццу в маленьких недорогих ресторанах на улице Макдугал. Мне нужно было во что бы то ни стало отличаться от Тони Манеро, который приветствовал меня при выходе на станции Харрисон, а в моем арсенале была естественная склонность к чистому, неподдельному оксфордскому английскому языку, который я использовал, пугая барменов и продавцов Харрисона, ожидающих услышать просторечивый говор Тони Манеро.

В моей однокомнатной квартире из мебели были кульман и черный футон. У меня была волновая лава-лампа, которая освещала пространство синим светом. Зимняя тьма была прекрасна – как в Манхэттене, так и на промышленной пустоши Джерси, которую я ежедневно пересекал на скором поезде. Я часто оставлял единственное окно открытым, чтобы чувствовать ледяной, пронизывающий ветер своим лицом – это ощущение было физически приемлемым и даже приятным, благодаря травке и пиву.

«Процесс» продолжался. Иногда по ночам я чувствовал страшную боль в основании позвоночника и, чтобы облегчить ее, я курил травку. Курил, в свою очередь, в сопровождении музыки, привезенной с Манхэттена в одном из тех крикливых желтых пакетов Tower Records. Я начал погружаться внутрь себя – непроизвольно и совершенно неподготовленно. Но в этом мире я не обнаружил драконов, химер и крылатых коней – вместо этого я оказался в мире манхэттенских стереотипов: манекенщица, эмигрировавший английский поп-музыкант, торговец облигациями с Уолл Стрит в костюме от Brooks Brothers 21 21 Brooks Brothers – одна из старейших марок мужской одежды в США. , художники, которые растягивали огромные полотна на заброшенных складах восточного Нью-Йорка, превращенных в лофты, писатели, которые думали, что пребывание в Нью-Йорке каким-то образом подтолкнет их к глубокому прозрению, панки из CBGB 22 22 CBGB – музыкальный клуб, просуществовавший с 1973 по 2006 годы в Манхэттене. Завсегдатаями клуба были Энди Уорхол, Малкольм Макларен, Ульям Берроуз и другие люди искусства. Принято считать это заведение местом обитания представителей панк-среды. , сидевшие на метадоне, который должен был их вылечить, а еще толпа богачей с Парк-Авеню, с которыми я взаимодействовал на эксклюзивных обедах и в светских интригах, описанных в романах Луи Очинклоса 23 23 Луи Очинклос – американский юрист, писатель, историк и публицист. Наиболее известен как романист, автор книг, исследующих психологию представителей высшего класса американского общества. . Я действительно натолкнулся на Грааль в этих путешествиях, только его тайна была скрыта в том, что нью-йоркцы называли стилем, а Королем-Рыбаком 24 24 Король-Рыбак – персонаж легенд о рыцарях Круглого Стола, хранитель Святого Грааля. был Роман Полански в изгнании 25 25 Роман Полански – знаменитый французский режиссер, обладатель «Золотой пальмовой ветви» Канн, «Золотого медведя» Берлинского МКФ, «Золотого льва» Венецианского фестиваля, «Оскара», «Сезара», «Золотого глобуса», BAFTA, премии «Феликс» – за лучший фильм, режиссуру и вклад в развитие кино, а также других многочисленных кинонаград. Был исключен из Американской киноакадемии в связи с обвинениями в изнасиловании, совращении несовершеннолетних и домогательствах. .

Прошла неделя, прежде чем я привык к распорядку дня в Шепарде – к структуре, как ее называли сотрудники. Голоса «весельчаков» смолкли в обмен на успокоительное и одеревеневшие мышцы. Из-за этих побочных эффектов мне хотелось покинуть больницу. Когда родные приехали навестить меня, я умолял их выписать меня вопреки рекомендациям врача. Мои мольбы вызвали у матери слезы.