Алишер Мамасалиев - Уличные истории. Я проживаю удивительно странную жизнь…

Были раньше нормальные менты, надеюсь и сейчас есть.

(2014г.)

*Угро – уголовный розыск.

висяки – трудно раскрываемые уголовные дела.

черные – представители криминального мира.

шакалить – поступать подло, строить интриги и тд.

дизилить – вести себя вызывающи, хулиганить и тд.

беспределить – действия не подпадающие здравому смыслу, выходящие за рамки любых понятий.

обезьяник – камеры временного содержания в РОВД

постановить – заранее спланированные незаконные действия сотрудников правоохранительных органов, от слова – постановка.

бортует – меняет шины на автомобиле.

таксовать – заниматься частным извозом, от слова – такси.

Сегодня утром случайно встретил своего старого приятеля Сагына. Уже не помню, как он влился в нашу компанию, но точно помню, что однажды я очутился в необычном помещении с завешенным желтой от времени простыней окном, где пахло масленными красками, на паркетном полу, стопками прислонившиеся к стене, стояли картины без рамок, и эти кружки из-под майонеза с торчащими кисточками.

Сагын был сыном известного художника, в мастерской которого в студенческие годы иногда, чаще всего зимой, мы с пацанами собирались погреться. В годы моей молодости особо не было мест, куда можно было пойти, а зимой тем более когда на улице «дубак», любое помещение с отоплением для нас считалось как апартаменты. Не сказать, что мы часто там бывали, но по мере необходимости мы просили Сагына на ночь взять ключи от мастерской.

Чаще всего мы резались там в карты, иногда приглашали девчонок или, скинувшись, пили бормотуху… Сагын был не похож на нас, выросших из дворовой шпаны, ни внешностью, ни своим содержанием, но его почему-то тянуло к нам. Чувствовалось, что он через нас хотел компенсировать свои пробелы пацанской, дворовой романтики. Мы же наоборот, приняли его как раз за его неординарность и отсутствие понтов, хотя у него было чем понтоваться перед нами. Он с легкостью играл на клавишах Баха и на гитаре «лабал Битлов», знал английский и мог часами рассказывать о картинах великих художников импрессионистов, хотя до них нам было по барабану.

Мне импонировало в нем то, что он был не таким как все… очень раним, мог обидеться демонстративно и не разговаривать с тем человеком месяцами. Была в нем какая-то наивность и в тот же момент чувствовался какой-то стержень. Мы часто подшучивали над ним, так, по доброму, и могли вместе посмеяться над каким-нибудь его промахом, произошедшим при общении с девушкой, случайно оказавшейся в нашей компании.

Часто бывало так, что, он немного захмелев, устраивался где-нибудь на подоконнике и с интересом наблюдал за нами, стараясь запечатлеть что-то в своей памяти. Он был сыном своего отца, в его венах тоже текла кровь художника, и он видел все происходящее вокруг через определенную призму. Сагын редко нас рисовал. Кому-то он дарил скупые рисунки карандашом, что-то оставлял себе, чтобы потом нарисовать на холсте, а иногда он просто игнорировал нас, не отвечая на звонки или обходя нас стороной, и мы тогда гадали, кто или что могло его обидеть.

Потом неожиданно раздавался звонок и кто-нибудь из друзей «кричал», что сегодня вечером все собираемся у Сагына. И тогда мы снова собирались в мастерской как ни в чем не бывало, слушали музыку, записанную на кассеты, и пили «Жигулевское» пиво. А затем как-то Сагын пропал совсем, я потерял его из виду, и мы только иногда вспоминали о нем и о том, как весело проводили время в мастерской художника.

Это удивительное чувство, когда неожиданно встречаешься через много лет со старым приятелем. Навряд ли он считал меня своим другом, но я точно помню, что мы тянулись друг к другу, мне нравилось в нем то, чего во мне тогда не было, и наоборот, очевидно он во мне узнавал те качества, которые ему были несвойственны. Признаюсь, подозревая об этом, я иногда был к нему снисходительным, но еще раз повторюсь, мне импонировало в нем не свойственная нашему кругу принципиальность.

Прошло много лет с тех пор и я был искренне рад снова увидеть его лицо, пусть даже на нем появились новые морщины и местами седая щетина, но это был тот самый Сагын, сын художника.

В наше время очень редко можно встретиться с реально одержимыми людьми, живущими не по общепринятым правилам, я бы даже сказал, чудаками со своим миропониманием. Истинные художники, наверное, и должны быть такими, немного отчужденными от реальности бытия…